что мертва, и не знает ростка,
С собой лишь зовёт ледяная тоска.
Как много в вас страха, как много страданий,
Забыли вы строки всех древних преданий.
Слепцы и глупцы, отдались незнакомке,
Вот так побросали мешки и котомки.
Покорно попались на сладкие речи,
Едва протянула я руку навстречу.
Надежда и вера, опасные чувства,
Глаза застилают туманом так густо.
И в этой мороке, где капли нет света,
Обманом быть может вся суть силуэта».
Доверие тает, а страх точит души,
Как Хлада, смеясь, растворяется тут же.
Поняв, что случилось, забились в слезах,
Их в лес увела, на погибель, лиса.
«Обмануты, брошены, точно пропали!
Зря верили той, кого вовсе не знали!»
Прижались друг к другу, предвидя конец,
Как вдруг меж деревьев явился мудрец.
Ужасен на вид, правда доброй души,
Он леший дремучий живущий в глуши.
«Не верьте вы Хладе, – он им говорит,
Она хоть мила, только зло лишь творит».
Повёл их с собой, вскоре вывел из леса,
До дома довёл и укрыл под навесом.
Семья в благодарность не знала как быть:
«Как можем мы вам в знак добра послужить?»
«Не верьте всему, – говорил он спокойно,
– Под маской добра часто прячется злобно
Обман, что так сладок, красив и приятен,
Но горький всегда после правды объятий».
Широко распахнутое окно
Тут небоскрёбы ввысь стремятся,
Асфальт блестит под сотней ног,
Творец один любил слоняться,
Сатиры дерзкой был вьюрок.
Из камня, дерева, металла,
В скульптурах чувства раскрывал,
Подумать всем давал немало,
Глубокий смысл так ваял.
В граните, мраморе, творец
Оставил след своих идей.
Для Бога высекал дворец,
С абсурдом всех страстей людей.
И каждый труд, его работа —
Надежды острое крыло.
Искал он истину пейота,
А тело бренное плыло.
Так он, уставший от рутины,
В своих работах видел «Я»,
Больших тревог и дум картины,
Назвал он – бренность бытия.
И с каждым разом всё сильней,
Он становился всем кумиром.
Творец звучал в сердцах людей,
И голос взял, что правит миром.
«Творец, великий мастер веры,
Талант его – огонь живой.
Мир восхищается без меры,
А имя в сердце – мы с тобой!»
Но слава не затмила взор,
Вернулся к цели основной,
Ваял учения узор,
Работал он, и в снег и в зной.
Закончил и пустил по миру,
В идее – правды тяжкий груз,
Сквозь строки резвые эфира,
Он призывал забыть всех муз.
Назвал «Деструкция Оков» —
К свободе