согласилась Таня. – Только я сразу ему сказала.
– Ну вот видишь! – сказал Сережа обрадованно. – А он что?
Таня пожала плечами.
– Не знаю, – сказала она. – Знаю только, что он не умер.
Она поднялась, отряхнула юбку и спросила:
– Тебе действительно запретили перегрузки?
– Запретили, – сказал Кондратьев, вставая. – Тебе хорошо, ты девушка, а вот как я скажу?
– Лучше сказать.
Она повернулась и пошла к любителям четырехмерных шахмат, где Мишка Малышев что-то орал про безмозглых кретинов. Кондратьев сказал вдогонку:
– Танюшка… (Она остановилась и оглянулась.) Я не знаю, может быть, это все пройдет… У меня голова сейчас совсем не тем забита.
Он знал, что это не пройдет. И он знал, что Таня это понимает. Таня улыбнулась и кивнула.
После всего, что случилось, есть Кондратьеву совсем не хотелось. Он нехотя обмакивал сухарики в крепкий сладкий чай и слушал, как Панин, Малышев и Гургенидзе обсуждают свое меню. Потом они принялись есть, и на несколько минут за столом воцарилось молчание. Стало слышно, как за соседним столиком кто-то утверждает:
– Писать, как Хемингуэй, сейчас уже нельзя. Писать надо кратко и давать максимум информации. У Хемингуэя нет четкости…
– И хорошо, что нет! Четкость – в политехнической энциклопедии…
– В энциклопедии? А ты возьми Строгова, «Дорога дорог». Читал?
– «Четкость, четкость»! – сказал какой-то бас. – Говоришь, сам не знаешь что…
Панин отложил вилку, поглядел на Малышева и сказал:
– А теперь расскажи про китовые внутренности.
До школы Малышев работал на китобойном комбинате.
– Погоди, погоди, – сказал Гургенидзе.
– Я вам лучше расскажу, как ловят каракатиц на Мяоледао, – предложил Малышев.
– Перестаньте! – раздраженно сказал Кондратьев.
Все посмотрели на него и замолчали. Потом Панин сказал:
– Ну нельзя же так, Сергей. Ну возьми себя в руки.
Гургенидзе встал и сказал:
– Так! Значит, пора выпить.
Он пошел к буфету, вернулся с графином томатного сока и возбужденно сообщил:
– Ребята, Фу Дат говорит, что семнадцатого Ляхов уходит в Первую Межзвездную!
Кондратьев сразу поднял голову:
– Точно?
– Семнадцатого, – повторил Гургенидзе. – На «Молнии».
Фотонный корабль «Хиус-Молния» был первым в мире пилотируемым прямоточником. Его строили два года, и уже три года испытывали лучшие межпланетники.
«Вот оно, началось!» – подумал Кондратьев и спросил:
– Дистанция не известна?
– Фу Дат говорит, полтора световых месяца.
– Товарищи межпланетники! – сказал Малышев. – По этому поводу надо выпить. – Он торжественно разлил томатный сок по стаканам. – Поднимем, – сказал он.
– Не забудь посолить, – сказал Панин.
Все четверо чокнулись и выпили. «Началось, началось», – думал Кондратьев.
– А я