и увидал двух пограничников. Они шли к Синей бухте. Я поднялся, осмотрел еще раз поразительных размеров зал, представил себе, как вот там справа, в глубине грота, стоял когда-то сам Федор Иванович, постарался услышать наполняющий грот густой бас… и, попрощавшись с приютившей меня пещерой, направился к остановке автобуса. Меня звал к себе Кара-Даг.
Нечаянно увиденное счастье
Формулы счастья не существует. Как обрести его – никто никогда досконально не знал. Его все испытали в своей жизни хоть раз, но оно неуловимо и летуче, оно словно искрящаяся изморозь в солнечный зимний день, которая сверкает в воздухе, – вот она блестит, а вот она и погасла; вот Вы счастливы, а вот Вам и «белый свет» не мил; вот Вы ликуете, а вот хоть в омут с головой. И так во все времена. Нет более непостоянного явления в человеческой жизни, чем счастье. Недаром его называют птицей, неуловимой птицей. Но эту птицу я однажды видел, этой сверкнувшей блестке я был нечаянный свидетель.
Летом 72 года, гуляя по юго-восточному побережью Крыма, я наконец достиг Кара-Дага. В то утро я проснулся в гостинице в Щебетовке и сразу же решил: «Сегодня – или никогда». На первом рейсовом автобусе я доехал до биостанции, оттуда я собирался через Кара-Даг пройти в Планерское. О Кара-Даге написано много книг. Он волновал и продолжает волновать человеческие сердца, и мне хотелось, чтобы Кара-Даг навсегда запечатлелся и в моем сердце. Я уже купался в его бухтах, поднимался от моря по вертикальной расщелине к Чертову пальцу, но меня манила мечта встретиться с ним один на один, так как я знал, что в окружении других людей никогда не увидишь и не перечувствуешь всего того, что откроется тебе в одиночестве.
Я искупался в море, закинул на спину рюкзак, поглядел на уносящийся в небо склон и пошел. Как пару лет назад я взошел на Говерлу в Карпатах в совершенном одиночестве, не зная дороги, так и сейчас я шел наугад, уверенный в том, что если идти все время на восход, то спустишься в Коктебель. День выдался сухим и жарким, и я, как коза, начал взбираться просто вверх. Я всегда ходил легко в гору, получая наслаждение там, где другие страдали, и мне даже в голову не приходило, что на Кара-Даге можно заблудиться. Но я все-таки сбился с верного пути и из многих троп, вьющихся передо мной, выбрал по наитию ту, которая привела меня совсем не к перевалу. Я шел, все время оглядываясь, любуясь все шире распахивающейся панорамой восточного Крыма, и вдруг увидал, что моя тропа уперлась в каменную стенку мне по грудь высотой. Я растерялся: «Куда же это я попал?» Но по инерции шагнул к преградившему мне дорогу препятствию, шагнул, уперся в него телом, глянул за него… и ахнул. То, что я увидел, было потрясением. Я оказался на самой кромке вознесшейся из пучин моря стены, стены, отвесно обрывающейся из-под моих подошв вниз. Высота этого отвеса завораживала: где-то далеко-далеко подо мной, под легким бризом сверкало густой синевой море, а прямо передо мной раскрылся неохватный взглядом простор. То было одно из самых ослепительных мгновений моей жизни, то