возле которого находились две бронзовые чернильницы. В стоящем поодаль подсвечнике потрескивала, догорая, свеча, три других, видимо, давно уже погасли, превратившись в причудливо застывшие восковые капли и подтёки, которые теперь обследовали две любопытные мухи.
В дверь кабинета постучали, и с детства знакомый грудной голос няни полушёпотом произнёс:
– Саша, милай, там к тебе управляющий с двумя мужиками…
Пушкин глубоко вздохнул, приподнял голову и, с трудом расклеив тяжёлые от ночного бдения веки, произнёс:
– Скажи им, что денег не дам. Нет их у меня сейчас. Сам в долгах, как в шелках.
Дверь в кабинет поэта чуть приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась покрытая светлым платком голова Арины Родионовны.
– Не просят они денег, милай. Крепко напуганы, о какой-то нечистой силе судачат…
– О нечистой силе, говоришь? Весьма любопытно, – улыбнулся Александр Сергеевич, покидая свое ночное ложе. Загасив единственную свечу и накинув на плечи тяжёлый бархатный халат, он вдруг сделал безумными глаза, и стал декламировать: «Бесконечны, безобразны, в мутной месяца игре закружились бесы разны, будто листья в ноябре… Сколько их! куда их гонят? Что так жалобно поют? Домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают?… Надо будет записать!»
Няня вывела шуткующего барина на заднее крыльцо, где его поджидал управляющий имением Михайла Калашников с двумя мужиками. Солнце уже светило во всю прыть, уничтожая остатки сырого утреннего тумана, притаившегося в густых рощах да низинах.
– Как почивали, Александр Сергеевич? – поинтересовался управляющий, крупный сивобородый мужик лет шестидесяти, и сам же ответил: – Мало спите, барин. Свечку, поди, опять до заутрени не гасили.
Пушкин заметил, что левая рука у Калашникова от волнения подрагивала и он правой рукой старался прижать её к своему широкому туловищу. Два других, более молодых мужика нетерпеливо переминались с места на место, словно им приспичило по малой нужде.
– Всё-то ты примечаешь, Михайла Иванович, всё-то тебе известно, – дружески похлопал управляющего по плечу Пушкин.
– А как вы хотели, барин! Я ведь ещё деду вашему, царствие небесное душе его, Осипу Абрамовичу Ганнибалу, верой и правдой служил, управляющим его имением стал… Мне по должности всё знать положено…
– Спасибо тебе за службу роду нашему… Ну а ко мне-то в такую рань чего пожаловал?
– Дык, в отсутствие батюшки вашего, я вам обо всём докладать обязан…
– Ну, докладывай.
– Рожь-то налилась, косить пора. Вот и отправились мы с Фролом и Петром на дальнюю межу посмотреть, что да как, чтоб, значит, жниц туда отправить… А там… там такое… – дыхание у Михайла перехватило, а левая ладонь, вырвавшись из объятий правой, задёргалась с ещё большей силой.
– Круги там огромные по всему полю, почитай, от края до края, – подал голос Фрол.
– Диво дивное, барин, вот те хрест, – подтвердил слова односельчанина Петр.
– Что за круги? Откуда взялись? – удивленно спросил Пушкин.
– Да