в моей старенькой кожанке и теплом худи и ждать первую зарплату, которую должны были выплатить в ближайшие дни.
Настроение менялось вместе с погодой. Каждый следующий день делал меня все более раздражительным, любая мелочь могла вывести из себя. То ли погода на меня так влияла, то ли Москва, то ли работа, которую приходилось совмещать с учебой. После каждой смены я приползал домой, сбрасывал одежду и, обессиленный, падал в кровать.
Мое восхищение работой официанта улетучилось после двух трудовых недель. Вначале мне даже нравилось бегать вокруг столов, принимать заказы, в теле ощущалась приятная усталость, даже сон наладился. Но все это резко закончилось, когда я наконец осознал, что большинство гостей тебя ни во что не ставят и считают обслугой, которая должна прискакивать по их зову. Менеджерам среднего звена, которые приходят на ланч в пиджачках, кажется, будто они добились успеха в жизни, имея зарплату в двести тысяч, просиживая целыми днями в офисе и отращивая пузо. Меня начало тошнить от таких мудаков.
Я начинал беситься и нервничать. Переехав в Москву, я быстро привык к метро, научился сливаться с общей серой массой, вариться вместе со всеми в одном котле в час пик и не обращать на людей никакого внимания. В ушах наушники, в руках книга. Но в последнее время все изменилось. Мне хотелось срывать злость на каждом встречном.
Хотелось вмазать парню, который в этой давке, растопырив локти, играл в телефоне, мешая проходить пассажирам, а если кто-то случайно задевал его, толкал обидчика в ответ.
Вмазать мужчине в деловом костюме с всклокоченными волосами, который вцепился в свой кожаный кейс и прижал его к груди. Он постоянно озирался по сторонам, будто в чемодане у него лежит куча наличных и он тревожится, как бы его не ограбили. Было бы забавно выдернуть этот кейс из его дрожащих рук и кинуться к открывшимся дверям. Этого придурка, наверное, инфаркт хватил бы.
Хотелось наорать в лицо женщине, которая наступила каблуком мне на ногу и даже не соизволила извиниться, а продолжила стоять как ни в чем не бывало, залипая в телефоне.
Было сложно сдерживать нестерпимое желание научить этих ублюдков порядку. Врезать разок по напыщенной морде и сказать, что они не одни торопятся, не одни стоят в неудобной позе и можно было бы вести себя сдержаннее и аккуратнее. И чтобы мои слова дошли и запомнились надолго, отвесить хорошего пинка в придачу. Было бы прекрасно. От этих мыслей на моем лице растягивалась улыбка, больше походившая на оскал.
Все вокруг казалось бессмысленным, но я не видел причин этого настроения ни в учебе, ни в работе, ни в жизни в этом городе. Апатия – зло, которое приходит осенью.
С Вано я обменивался парой фраз за день: «привет», «как дела», «универ говно», «пока». С Ромой и Юлей почти не разговаривал. Ребята списывали мое поведение на пострабочий синдром.
– Санек, посмотри на себя! Пришел ты в универ нормальным человеком, работы у тебя не было, общительный был, веселый. А сейчас… – сокрушался Вано.
Каждый день, просиживая задницу за партой, я задавался вопросами. Что я здесь делаю? Зачем