всего продавать свой труд в обмен на плату – что в глазах элиты было, по сути, формой рабства[39].
Красс не получил того, на что надеялся в результате победы над Спартаком и восставшими рабами. Отчасти так вышло потому, что перед последним наступлением он попросил в Риме подкреплений – и тут же пожалел об этом решении. Его соперник Помпей, возвращавшийся в Рим с севера Италии после покорения Малой Азии, увидел, какую выгоду он может извлечь, придя на помощь Крассу. Его войско легко справилось с деморализованными рабами. А затем он отправил в Сенат послание: хотя вначале победу над армией рабов одержал действительно Красс, именно он, Помпей, положил официальный конец кампании. Так Помпей продемонстрировал, что римляне столь же умело, как и современные политики, умели манипулировать общественным мнением, доказывая, что на войне, как и в бизнесе и политике, пиар значит не меньше, чем реальные факты.
Итак, Помпей перебежал сопернику дорогу. Красс был в бешенстве и испытывал жестокое разочарование. Конкуренция между ними становилась серьезной опасностью для Рима. По словам Плутарха, Красса изводила мысль, «что Помпей достиг замечательных успехов, предводительствуя войсками… и что сограждане прозвали его Магном (то есть Великим). И когда однажды кто-то сказал, что пришел Помпей Великий, Красс со смехом спросил, какой же он величины». Возможно, обида Красса имела какое-то отношение к ходившему в то время слуху, что Помпей сам присвоил себе этот титул.
Ни тот, ни другой не были готовы распустить армии, оба требовали триумфа в связи со своими победами и консульского поста. Надеясь задобрить обоих и избежать конфликта, Сенат пошел им навстречу. Но одному из соперников повезло больше. Консулами избрали обоих, хотя Помпею недоставало опыта и возраста: ему было всего тридцать четыре года, и до того он не занимал политических постов. Помпею был устроен триумф за его более ранние победы на востоке, тогда как Красс получил менее престижное чествование – овацию (за победу в войне с рабами триумф не полагался)[40]. В качестве компенсации Крассу позволили в порядке исключения на время парада надеть лавровый венок – символ, обычно используемый на триумфах, – а не более скромный венок из мирта. В борьбе за статус, занимавшей римскую элиту, эти символы имели отчаянно важное значение.
Несмотря на обиду, Красс устроил роскошный праздник для жителей Рима, оплатив его из собственного кармана: организовал десять тысяч столов и угощал народ фазанами, устрицами, мясом дикого кабана и павлинами. Пусть в домашних развлечениях он и демонстрировал подчеркнутую сдержанность, но в роли мецената и благодетеля не скупился; этот политик и человек со средствами председательствовал на уличном банкете для средних и низших классов, оказывавших ему поддержку.
Укрепляя свою репутацию патриотически настроенного бизнесмена и государственного деятеля, Красс финансировал спортивные состязания и давал деньги на другие общественные нужды. Он выделил каждой семье зерна на три месяца вперед.