«Небуле» это был один офицер и пять матросов. В отличие от всего остального экипажа, капитан не мог их назначать по своему вкусу: кого прислали из адмиралтейства, тот и будет служить. Это наделило службу безопасности весьма мрачной репутацией государственных агентов и шпионов. Особенно среди матросов. Их можно было понять, ведь кто знает, кого назначили на корабль? Может быть, по приказу адмиралтейства офицер в чёрной форме здесь именно по их душу.
Правда, как обычно, была где-то неподалёку. Капитан всегда был в курсе того, кто к нему назначен и с какой целью. Ведь он чаще всего и передавал приказы новоприбывшему офицеру в чёрной форме. Миф про «плохих государственных шпионов» просто был слишком удобным способом перенести недовольство с конкретного капитана на абстрактный государственный аппарат. Не могу сказать, что мне нравилась такая практика, но кто будет слушать капитана недофрегата, к тому же получившего звание только полгода назад?
Возле моей каюты стоял уже весьма немолодой мужчина с залысинами, тщетно скрываемыми под чёрной под стать форме фуражкой. Его глаза не выражали абсолютно никаких эмоций, выдавая в нём профессионала, который службу ставит выше собственного «я». Это был Евгений Лютцев. Официально на корабле он числился вторым лейтенантом, хотя по выслуге превосходил Фаррела как минимум в несколько раз. Не говоря уже про практический опыт. В чём была причина такого отсутствия интереса к карьерному росту, никто не знал. Сам же он хранил эту тайну в секрете, а секрет – в загадке.
Жестом я пригласил его к себе в каюту. Мы оба выдержали вежливую паузу, давая друг другу время сесть и собраться с мыслями. Так наше общение обычно и проходило – как необъявленная шахматная партия.
– Вы в курсе произошедшего? – без всякой конкретики спросил я.
– Не больше вашего, капитан, – нейтрально, но двусмысленно ответил Лютцев.
– Сейчас Кереньев достаёт тело, и мне хотелось бы, чтобы было проведено полное медицинское освидетельствование. Возможно, причина всего лишь в алкоголе.
– Даже самая крепкая водка не отключит автоматику, – заметил лейтенант менторским тоном.
– Да, – с улыбкой согласился я, – поэтому поднимите досье на эту троицу. Политические взгляды, враги, друзья, мотив к суициду. Проверьте записи с камер. Разумеется, всё должно быть максимально тихо. Возможно, это всё – политика.
Этого страшного слова большая часть офицеров боялась сильнее, чем огня. А нет ничего страшнее пламени, вырвавшегося на свободу, в тесных коридорах космического корабля, чья атмосфера имеет чуть повышенное содержание кислорода. Лютцев же не боялся или во всяком случае не показывал этого внешне:
– Разумеется. Всё будет сделано наилучшим образом, капитан. Разрешите идти?
– Идите.
Я тоже решил не оставаться в каюте и, выждав пару минут, отправился на мостик.
***
Задача, порученная мне командование флота, была предельно ясной: система Атроцио находилась на фланге