постоянного желания всунуть свой нос в чужие дела. Вот и сейчас, бойкая девица спустилась таки в подземелье так тихо, как только мыши умеют. Тот звук, что доносится каждое утро из кузни, манил её долго и искушая ступить на запретную зону, противясь воле воителя, узнать что же он прячет тут от посторонних глаз. Бегло пошарив взором и углядев тлеющие угли, она приникла к стене и принюхиваясь, глотала те самые огарки от ковки. Ничего необычного тут быть не могло, ведь воитель лишь точит свои ножи да оружие, доставшееся ему в бою. Но Хон Фэй не так наивна, как остальные пустоголовые его жены. Тем лишь хватает хлеба да воды, утолить голод и холод сырого замка. Но она – совершенно другая. Её глазки углядели на покровителе драконов то, чего никто прежде не замечал, страшась и голову поднять, да взглянуть на лицо господина. Он любит этот топор, больше чем женщин. Он носится с ним ночью и днём, обнимая его рукоять словно деву и танцуя с ним танец смерти, рубит им головы своих врагов. Он точит его каждое утро, спускаясь на уровни глубины моря, в самую древнюю кузню на этих землях и молота стук разносится по замку, будто тысячи голосов его убитых жертв. Хон Фэй понимает, что возьми она этот топор, мигом станет королевой и замок с драконами покорится владычице славного орудия. Тогда этот угасающий мир обретёт надежду на спасение и мгла, расступившись, пропустит её вперёд по дороге к солнцу. Она тихо присела на корточки и заслышав шаги господина, заткнула себе рот рукой. Рассвет лишь цеплялся за острия смотровых башен, когда покровитель драконов шёл в кузню, точить свой топор.
Хон Фэй не дышала столько, сколько могла до тех самых пор, пока меха кузни не заработали. Их скрип дал возможность забраться под ступени и прячась во мгле, следить за каждым его шагом. Вот он разжигает угли и пламя снова танцует на юбке его доспехов, заставляя их светится, будто яркая звезда. Искры летят во все стороны и пещера уже не темнит, как прежде скрывая стены и тая в них лазутчиков. Но Хон Фэй не дурна и зная все тонкости маскировки, укрывшись тонким одеялом, лежит будто тюфяк в куче разбросанного вокруг тряпья. А воитель продолжает точить пятку искусного оружия, топя его целиком то в огне, то в воде. Порядком уставший, он ложится на груду мягких одеял и не замечая своей наложницы, предаётся только ему ведомым мыслям. Усталость берет своё и он, засыпая на мгновенье, не слышит шороха подкравшегося к наковальне вора. Лишь отдалённое шлёпанье ног разбудит его, но уже будет поздно – воровка скроется из кузни, быстрее чем господин поймёт, что у него украли. А Хон Фэй, размахивая топором, бежит прочь из замка. Её не волнуют наложницы и их нерождённые дети. Сама, еле волокя собственное брюхо, она устремилась прочь, вознамерившись покинуть чертоги Кубалу Витари, как можно скорее. Топор не хочет давать ей той силы, которой обладал прежде Айвас, а затем его лютый враг. Возможно потому, что она не истинная его обладательница и вцепившись в рукоять, она едва увернувшись от дракона, успевает достигнуть городской стены и спрятаться в её проёме.