Вот управляющий трубку не берет. А мне хотелось бы знать: где мои деньги? Вот ты можешь ответить мне на этот вопрос? Если уж деньгами ответить не можешь, так хоть на простой вопрос ответь!
Лаптев знал, что Родькин Первый не любил когда кто-нибудь проявлял осведомленность о его заграничных счетах, и ввернул:
– Говорят, у вас счета есть в Германии, может там. Родькин Первый побагровел.
– Доведите свою работу до конца, – отрезал он.
– Я ухожу, – с другой стороны отрезал Лаптев.
– Нет. Не уходите.
– Нет. Ухожу! Не станете же вы меня силой удерживать! – А девочка?
Но Лаптев уже был в прихожей, где к удивлению своему вновь поскользнулся на повидле и наткнулся на Родькина Второго.
– У вас известный талант убеждения, – бросил ему Лаптев. Пытливо осмотрел Валю. – Уговорите ее саму себя на тот свет отправить! – и испарился.
Валя стояла в двух шагах от бродяги. Он постоянно звал ее по имени. И она импонировала ему. Она никогда не видела таких людей. Лицо его было одержимо подвигом. А каким оно было, когда бродяга вытолкнул ее из-под пресса? Валя не видела. Потому что лежала с закрытыми глазами. Также лежала, как он теперь лежит. Только никого не звала. Думала о пользе, которую должна была принести. Зато теперь можно было поиграть с «Ва».
– Ва… – выхрипнул подвиг.
– Ля… – пропел сияющий шар. Он рождался изо рта, опирался на губы. Губы потрескавшиеся и черные. Старые, ненужные, но гордые и одинокие приготавливали шар, чтобы улететь. Непонятыми никем не хочется оставаться вместе. //И раз и // В котором все равно останешься, потому что сияние померкнет, соскользнет с губ, как лопнет шар.
Тогда Родькин Первый пожаловался в остывшую кружку:
– Ну вот. Во-первых, никто работать не хочет! Слышали? И Лаптев туда же. Я не виноват. А что я мог сделать? Я за бомжей не отвечаю. – Родькин Первый примерил образ Лаптева. – Во-вторых, непонятно где Управляющий. В-третьих, кровь. Нужна кровь. Но никто этим заниматься сегодня не будет. А не будет крови – не будет денег. Вот так вот. Родькин Первый думал о конце дня. Еще есть немного времени. Можно в «Веришь не веришь». Начинай! – предложил он Родькина Первой жене.
Она собралась с мыслями и, полагая, что страхи Родькина Первого накручены им же самим, спросила:
– Веришь, что Управляющий присвоил все проценты и скрылся с ними?
Родькин Первый верил. Но признайся в этом – тут же проиграл. Не верить – следует подтвердить данными. А таких данных нет. Он замешкался. Стало понятно, что Родькин Второй это заметил, и теперь его провести будет почти невозможно.
– Верю, – сказал Родькин Первый и перевел ход к Родькину Второму. – Взял проценты, взял возвращенное тело кредита и скрылся со всем этим. Веришь?
– Минутку, – возразил Родькин Второй. – Мне кажется, что вон тот бродяга в прихожей на диване и есть возвращенное тело кредита. Стало быть, Управляющий его не взял. Оно здесь. Посмотрите. Вот оно. Как с этим быть?
Возвращенное тело кредита все еще лежало на диване в прихожей. И что было с этим делать