заикнуться о подобных ощущениях и впечатлениях Алексей не рискнул бы ни в жизнь. Не тот случай.
А потом все закончилось. Внезапно. Вдруг. И совсем не так, как думалось… Вот просто раздался телефонный звонок, и некто (чей номер так и не смогла зафиксировать специально установленная именно для этого хитрая аппаратура) спокойным и даже где-то монотонным голосом поведал – где именно надо искать того, в поисках кого давно сбились с ног все опера города. Идите – и возьмите… Группа, на задержание не то что выехала, а вылетела немедленно – не успели еще умолкнуть гудки в положенной на рычаг трубке. И конкурс на место в ней был почище, чем на кресло в парламенте во время выборов. Но тут в плюс Лехе как раз сыграла его молодость, одним из бонусов имеющая, естественно, отменные физические кондиции. Дурных иллюзий относительно того, что «клиент» при виде милицейских «корочек» упадет, рыдая от раскаяния, на колени и томно протянет руки под «браслеты», не строил, естественно, никто. От подобного гада, да к тому же, по всеобщему мнению, совершенно и окончательно сбрендившего, ожидать можно было чего угодно. Так что на подсказанный таинственным анонимом адрес выдвигались, экипировавшись «по-взрослому»: «броники», пусть и легкие, носимые под курткой, табельное оружие. Кто-то не поленился даже прихватить кургузый огрызок АКСУ. Мало ли…
Самое интересное, что ничего из этого сыщикам не понадобилось. Душегуб (и вправду оказавшийся точно по указанному адресу) встретил ввалившихся в его дом сыскарей не беглым огнем или острым лезвием клинка. Он встретил их смехом… Вот эта ржущая, откровенно забавляющаяся образина и стояла перед глазами у Алексея по сей день. «Жалкие черви!» «Ходячее мясо!» «Вы пришли брать меня – ну так берите! Все равно ничего вы мне сделать не сможете – Хозяин не позволит! Он моя сила, он моя защита…» Вот такими примерно речами были ошарашены столпившиеся перед невиданно наглым уродом сыскари. А дальше произошло и вовсе нечто невообразимое – из немелкого тела убийцы вдруг словно кто-то выдернул одним махом какой-то стержень. Или – скорее – враз обрезал ниточки у кривлявшейся марионетки. Ноги подкосились, руки обвисли плетьми, глаза, еще секунду назад бывшие совершенно осмысленными, остекленели и сошлись в одну точку, а изо рта потянулись тягучие нити слюней. Зрелище было отвратным донельзя…
А потом он вдруг, так же внезапно, «вернулся». И в доме снова зазвучал издевательский смех: «Видели?! Я таким могу стать, когда захочу! И быть, сколько захочу! Так что максимум мне светит дурдом. А уж оттуда-то я выйду. Еще как выйду! Я вернусь! Ве-е-ерну-у-у-сь!» – чуть ли не пускающий пену с заведенными под лоб глазами убийца уже даже не орал – выл… «Я вернусь – и они снова будут кричать! Он любит, когда мясо кричит! Он…» Неизвестно, что бы еще поведал обалдевшим от его «шоу» слушателям упивавшийся моментом душегуб о криках своих жертв и таинственном ком-то, кому эти крики предназначались, если бы в первом ряду этих самых слушателей не стоял Леха. И если бы