принял бокал.
– За удачу, Сережа. За то, чтобы Боги были к нам благосклонны, – в голосе девушки почему-то не было радости. – Пей…
Сергей припал к фужеру и медленно осушил его. Поставил бокал на скатерть – Татьяна продолжала смотреть на него, ее фужер был все еще полон.
Он хотел спросить, почему она не пьет, и почему-то не смог этого сделать. В сознании возник тягучий унылый звон, лицо Татьяны неожиданно дрогнуло и расплылось. Стало трудно дышать, Сергей захрипел, не понимая, что с ним происходит. Сердце забилось судорожными рывками, затем вдруг расслабилось и… остановилось.
– Прости, Сережа. У меня не было выбора… – донесся до него откуда-то издали тихий, едва слышимый, голос. Сергей почувствовал, что падает, его подхватили и медленно опустили на землю чьи-то заботливые руки. Из последних сил попытался вздохнуть – и умер.
Татьяна смотрела на Сергея, в глазах ее стояли слезы. Смахнув их тыльной стороной руки, она достала из кармана Сергея зажигалку, бросила ее на скатерть. Затем обхватила Сергея поперек груди и потащила к груде ветвей. Ей было тяжело – тем не менее, она справилась. Убедившись, что тело не сползет с приготовленных для костра ветвей, девушка подошла к машине, открыла багажник. Достала канистру…
Остатки бензина она вылила на свой носовой платок. Взяла зажигалку, аккуратно поднесла к платку маленький язычок пламени. Когда пропитанная бензином ткань вспыхнула, бросила платок на грудь Сергею. Пламя взялось быстро и ровно – охватив облитое бензином тело, тут же перекинулось вниз, в стороны, жадно заглатывая приготовленную ему пищу…
Татьяна смотрела на чадящий и потрескивающий костер почти до самого конца. Трудно сказать, о чем она думала, разве что глаза ее были неестественно пустыми. Затем, словно очнувшись, прошла к машине и села за руль.
Осиротевший «Жигуленок» как-то обиженно взревел мотором, нехотя развернулся, почти коснувшись крылом догорающего костра. И медленно, переваливаясь на кочках, пополз прочь.
Глава третья
Такого хорошего настроения у него не было уже очень давно. Глядя на то, как Надюша сервирует столик – девушка явно не имела в этом деле особого опыта – Шорг только улыбался. Хороша, конечно. Увы, все в этом мире преходяще…
Утреннее солнце залило стекла соседней многоэтажки, Шорг слегка щурился от бившего в окно света. Хороший день, да и ночь была неплохой – он снова с удовольствием оглядел ладную фигурку Надюши. Та заметила его взгляд и улыбнулась.
– Кофе с молоком? – Ее голос лучился нежностью, на губах играла улыбка, и лишь глаза почему-то были пустыми, странно-холодными, словно затянутыми серой туманной пеленой.
– Пусть будет с молоком, – кивнул Шорг, его губы скривились в усмешке. Он подумал о том, что Татьяна, вероятно, сейчас тоже пьет кофе. И именно с молоком…
– Ты обещал пойти со мной в театр. Ты не забыл?
– В театр? Ну конечно же… – Шорг снова криво ухмыльнулся. – Ты никогда не мечтала стать актрисой?
– Нет, Борис, – улыбнулась девушка. – Я мечтала