а не знаменитостей. Быстро нашла оградку. Огляделась по сторонам, вошла. Памятники она обновляла не так давно. Зимин Михаил Александрович и Зимина Мария Мстиславовна. Джейн носила фамилию Михаила. Она хорошо относилась к отчиму. Так и относилась бы дальше, если бы не проклятая холера. В 1848 году она забрала у Женьки и маму, и отчима. Дальше пришлось самой…
– Мам, я скучаю. – сказала Джейн.
По листочкам прошёл ветерок. Если бы Джейн хотела получить ответ на своё «скучаю», она бы пошла к ведьме. Попросила бы, чтобы её связали с духом матери. Но такой контакт Джейн был сейчас не нужен. Листва зашелестела сильнее. Словно мать злилась. Словно так и считала Женьку юной девушкой, которой нужна забота. Которая не справится сама. Когда мать умирала, – она пережила отчима на два часа, – твердила:
– Найди отца. Помирись с ним!
– Мам, я не ссорилась с ним. Что ты? Всё будет хорошо!
Прошло немало лет, прежде чем Джейн узнала, что могла спасти свою мать. И отчима могла спасти. Лучше бы она этого не знала! Тогда, может, не думала бы об этом каждый раз, когда приезжала на Ваганьковское.
Хотя… по большому счёту, какая разница? Всё равно мать умерла бы, просто позже. Через ещё двадцать лет. О бессмертии мать не хотела слышать. Она рассказывала уже повзрослевшей Женьке, что её отец уговаривал Машу на бессмертие.
– Согласилась бы – тебя бы не было. – улыбалась мать и гладила Джейн по щеке.
Интересно… а мать знала, что её можно спасти? Знала, что достаточно выпить крови собственной дочери, и болезнь отступит? Это мучило Джейн даже сильнее собственной тупости.
Ветки деревьев над головой Джейн закачались ещё активнее.
– Да ладно тебе, мам! Ну зачем он мне? Я выросла уже. И у нас с отцом разные ценности. Он убивает всех подряд, а я – только плохих людей. Не волнуйся ты за меня. Я правда уже давно могу сама. Всё могу…
Джейн подошла и с любовью погладила памятник матери.
– Люблю тебя, мама. Когда-нибудь, может, и увидимся.
Джейн уже собиралась уходить, когда на памятнике появилась надпись. Как будто углём начертили ровными линиями. «Дарен» – вот что там было написано. Имя Женькиного родного отца. Она зажмурилась, а когда открыла глаза, надписи уже не было.
– Да что ж ты будешь делать! – с досадой сказала Джейн.
Она оставила цветы между двух давно просевших холмиков, заперла калитку оградки и ушла. Дался матери этот мерзавец! А Джейн он зачем?
Дарен не любил её, не растил. Он исчез, прежде чем Джейн появилась на свет. Мать осталась одна в ужасном, по тем временам, положении. Если бы не её верный поклонник, нежно любящий Машу с юных лет, Михаил, неизвестно, что стало бы с девушкой.
Прошло пять лет с небольшим, прежде чем Мария позволила Михаила убедить себя, что достойна любви и замужества. А он все эти пять лет, и последующие десять, доказывал Маше, что правда любит. Безоговорочно, а остальное просто не имеет для него значения. Он и Женьку любил, как родную. Общих детей с Машей