Перевожу взгляд на экран и обнаруживаю там фото толстого рыжего кота на пороге дома.
– Какой смешной, – хмыкаю, увеличивая картинку.
– Хозяева умерли, и кот остался один. Вот, ищут ему дом.
– Тогда это судьба! – возвращаю телефон владельцу и развожу руками.
– Правда? Думаешь, он нам подойдёт?
– Думаю, тебе придётся носить его на второй этаж на руках.
Я улыбаюсь, и Шон отвечает тем же.
– Значит, решено. Заберу беднягу завтра. А сегодня уже пора спать.
***
Каждый вечер я провожу примерно одинаково: беру ноутбук, который заботливо одолжил на работе Шон, и ввожу в поисковую строку своё имя.
Асфодель Прайс.
И ничего не обнаруживаю.
Никаких упоминаний в соцсетях. Никаких взаимодействий с таким именем. Будто меня вовсе не существует.
Разочарованно захлопываю крышку ноутбука и укладываюсь на белые прохладные подушки, предварительно закрутив чёрные волосы в пучок. Закрываю глаза и загадываю желание.
Вспомнить, что со мной происходило семь последних лет.
Но дни идут, и желание остаётся лишь желанием.
Глава 4
Работа в баре “Sugar & Spice” быстро берёт меня в оборот. Проходит пару месяцев, и я не представляю себя на другом месте. Нет, новыми друзьями я не обзавожусь, мой уровень датского просто ниже плинтуса, но мой английский и французский очень помогают в получении отличных чаевых.
– Не думал, что это место тебе подойдёт, но теперь вижу, что ошибался, – признаётся Шон, потягивая виски из низкого стакана.
Я хмыкаю себе под нос и довольно улыбаюсь.
– Кажется, я впервые делаю то, чего сама хочу. И мир не рушится.
– А должен?
– Так говорила бабушка, – объясняю другу, – Она всегда знала лучше, и всю свою жизнь, ту, что помню, я жила по её правилам.
– Почему?
– Почему я не послала её ко всем чертям? – выгибаю бровь.
– Ну, не так грубо, – морщит нос Шон, – но суть верна.
– Может, потому что… – напрягаю извилины, пытаясь вспомнить, почему ни разу не сказала «нет», – Потому что… Уважала её?
– За что?
Опускаю бокал, который до этого протирала бумажным полотенцем, на барную стойку.
– Ну, она же моя бабушка.
– И это всё? – вскидывает брови Шон.
Смотрю на него, чуть щурясь.
– Она меня растила, и… Ну, не бросила, когда умерла мама. Да и пока мама была жива, бабушка была главной.
– И ты жила не так, как хотела, правильно я понимаю?
– А ты знаешь много детей, которым в детстве всё позволяют?
– Не путай воспитание с диктатурой. Это разные вещи.
– Да не была она диктатором! – хмурюсь и отворачиваюсь, ловя себя на пульсирующей мысли – была. Ещё как была.
– Прости, я не хотел тебя обидеть, – возвращаюсь к стойке и вижу, как Шон огорчённо сдвинул брови, – Не моё это дело.
– Ты прав, – хмыкаю, вытаскивая ещё один мокрый бокал, нуждающийся в сушке, – Она была сущим дьяволом.
Шон