из детдома! Мы сидели полуголые в комнатушке завхоза и ревели. Разгар холодной зимы, на улице метель и тридцатиградусный мороз. Что делать? Мама без работы.
И опять нас спасла моя любимая учительница Ольга Федосеевна. Узнав о нашем горе, она быстро договорилась с одной женщиной и выкупила у неё небольшую пустующую хатку, принадлежащую ей. Учительница приехала к нам на санях, укутала в старую доху и перевезла нас на другой берег реки. Сани остановились перед небольшим домиком (два окна в огород и одно на речку). Распахнулись скрипучие ворота из жердей, по глубокому снегу мы вошли в небольшие сенцы, открыли оббитую мохом и мешковиной дверь – две комнатушки. Еле видно от занесённых снегом окон, холодно. Ольга Федосеевна, прощаясь, сказала:
– Нюся, живите здесь. Хата теперь ваша! Как устроишься на работу – будешь потихоньку отдавать мне долг. Копила я деньги – думала себе дом купить, но пока подожду. Я одна, а у тебя дети! Поживу пока при школе – у меня там комната не хуже. А детям твоим, видно, придётся пропустить этот учебный год – как же без одежды и обуви? У меня больше денег нет, а то бы помогла. Ничего, всё обойдётся, думаю.
Мама плакала и пыталась целовать руки учительницы.
Итак, у нас теперь был свой дом. Хоть и небольшой, но свой! Мама вскоре нашла работу – её взяли поваром в больницу. Этот год мы не учились, но на следующий уже были в школе.
Глава №6 Нина Суворова
Наша школа – семилетка. Из всех девчонок в классе мне давно, ещё с детдома, приглянулась Нина Суворова. Это была тихая, но не застенчивая, красивая девчонка с «греческо – еврейским» симпатичным личиком. Её чёрные – со сливу, глаза были необычайно красивы, чистое белое лицо, прямой носик, округлый женственный подбородочек, тёмные волнистые волосы до плеч. На маленькой ладной фигурке всё было к месту. Сапожки осенью и весной, белые пимы зимой, сарафанчик, яркая кофточка. Одевалась она значительно лучше нас и со вкусом. И чем дальше шли годы – тем больше она нравилась мне! Третий, четвёртый классы, вот уже седьмой, а моя симпатия к этой девочке разгоралась год от года сильнее и сильнее. Это была первая в жизни любовь! Сколько часов, дней, ночей передумал о ней, сколько мыслей, дум передумано, и вздыханий, и даже слёз мальчишеских, и драк за неё или просто для неё, чтобы внимание обратила! А песен, сколько разных нежных песен мной пропето! И в каждом слове этих песен – всё о нас двоих, всё о ней, единственной!
Вспоминаю несколько случаев.
– Купались на речке Шегарке все вместе – и ребята, и девчонки. Я полюбил ныряние, т. к. заметил, что дыхалка у меня была отменная – я мог продержаться больше всех под водой. Нырнёшь (знаю, что за тобой наблюдают многие, в том числе и Нина Суворова), перебираешь руками по вязкому дну, а ногами молотишь изо всей силы. В ушах звенит, но гонишь усталость и наваливающуюся тяжесть в груди. Быстрее, быстрее и вот уже отталкиваешься ногами, так как головой врезаешься