просто в подобной форме со мной это было впервые.
– У меня для тебя кое-что есть. – Я решил сразу зайти с козырей, выкладывая на кухонный стол пирожки. – Это к чаю.
– Домашние? – Ева тут же раскрыла пакет и с упоением понюхала содержимое. – Вкуснота! Они с ягодами?
– С вишней.
Она одобрительно кивнула:
– Класс! Мама делала?
– Не-а. Мама теперь редко печет.
– Бабушка?
– Они мои и посвящаются тебе, – выдал я не без гордости.
– Серьезно? – Достав один пирожок, Ева принялась его с пристрастием разглядывать.
– Алиса, это пудинг! Пудинг, это Алиса, – пошутил я, припоминая сказку Кэрролла – мультфильм.
Ева прыснула. Улыбка у нее была очень заразительная.
– Давай кусай уже его, – поторопил я. – С нетерпением жду оценки.
– Ты реально сам их приготовил? – Она недоверчиво прищурилась.
– Вот этими руками. – Я раскрыл перед ней ладони.
– Так… Что тут у нас? – Отложив пирожок, Ева с интересом посмотрела на них. – Удивительно четкие линии. Ты, наверное, очень спокойный человек?
– Спокойный, – согласился я. – Что-то еще?
Она взяла мои руки в свои, и от нее успокаивающе повеяло сандалом и нежностью.
– Ты умный, независимый, и у тебя много девушек.
– Ошибаешься. – Я с любопытством наблюдал, как она, занавесившись дредами, разглядывает мою руку. – Девушки у меня нет ни одной. А с остальным я согласен.
– Почему же у тебя нет девушки? – Она подняла голову, и мне сразу захотелось ее поцеловать, но это было бы слишком поспешно.
– А что, если я искал именно тебя?
Будь на ее месте кто‑то другой, я бы вряд ли решился выдать нечто подобное, но с Евой было легко, и она отлично улавливала иронию и считывала непроизнесенное.
Однако в этот раз она неожиданно посерьезнела:
– Ты вспомнил?
– Что вспомнил?
– Все-все.
– Я тебя не понимаю.
– Ладно. – Она снова улыбалась. – Я не тороплю.
– Ты говоришь про озеро? Или о том, что случилось в лесу?
– Не будем об этом. – Она прикрыла мне рот ладонью, и я, воспользовавшись моментом, потянулся к ней, но поцеловал только через ее лежащую у меня на губах руку.
– Слушай, Митя, то есть Ян, сколько тебе на самом деле лет? – Ева отстранилась и посмотрела с деланой строгостью. – Для семнадцатилетки ты какой-то чересчур продвинутый.
– Продвинутый? Уверена, что подобрала нужное слово? – Я все еще был взбудоражен несостоявшимся поцелуем.
– Вполне. – На Евиных щеках играл румянец, и я понял, что смутил ее.
– Ну ладно, ты меня спалила. Мне двадцать.
Рассмеявшись, Ева взяла чайник, наполнила его водой и поставила на плиту с электрическими блинами.
– А мне двадцать четыре. Просто чтоб ты знал, если в следующий раз снова соберешься мне что-то посвятить.
– Это нестрашно. Я однажды посвятил голубцы