первых, ни тем более на последних.
Ближе к середине того участка шоссе, что ведет от Москвы к развязке на Шереметьево, он свернул с шоссе и заехал на площадку между несколькими заводскими зданиями.
Последовательно миновав традиционных «девочек по пятьдесят», просмотрев предложение «по сто», он выбрал нормативный стандарт за 200 рублей.
Не слишком много для кошелька и не слишком мало для плотских утех.
– Вы, я вижу, мущщина порядочный, я вас прошу, там, чтоб без этих, всяких… ну сами понимаете. А то она у нас девочка молодая, недавно работает, – произнесла «мамка» стандартную для данной ситуации фразу.
– Угу, – привычно кивнул Михаил Филиппович, сунул «мамке» сто рублей за помощь в выборе и резво поехал с молодой хохлушкой, яркой блондинкой и обладательницей бюста третьего размера и развитых плечей, что свидетельствовало о занятиях плаванием в детстве.
В машине почти не говорили. Только познакомились.
– Снежанна, – представилась девчонка.
Приехали. Резво прошли на кухню. Махнули по стопке и без особых разговоров ушли в спальню, дабы насладиться всей прелестью 15-минутного секса без любви, но с особенной, свойственной только донецким девочкам страстью.
Закончив это дешевое, но такое трогательное варьете, где все роли распределены заранее и актеры переигрывают даже МХАТовцев старой школы, прошли снова на кухню.
На кухне начался долгожданный разговор за жизнь, являющийся такой же неотъемлемой частью шоу, как пельмени, сваренные умелой девичьей рукой, выпивка на столе и пачка презервативов с мулаткой на упаковке.
– Ну, ты как сама-то, в смысле почему вот так живешь? Вроде девчонка молодая, интересная, не правильно ведь это, – начал диалог Михаил Филиппович, цепляя пельмень вилкой.
– А что говорить… – начала Снежанна, – парень погиб на учениях, а я замуж за него собиралась. На Украине работы нет, приехала в Москву, устроилась на фирму, там директор домогаться стал. Ушла. Встретила подругу с Донецка. Она вот посоветовала. Уже два месяца работаю. А жить-то надо? За квартиру заплати, ментам дай, мамке дай. Да еще домой отсылаю… двум младшеньким братьям и больной маме, – всплакнула Снежанна, опустив в пол глаза бляди с двухлетним стажем.
– Бедная ты моя… а я-то ведь тебе в отцы гожусь, – придвинулся ближе Филипыч и обхватил голову руками. – Что за жизнь-то у нас сучья такая стала! – вскрикнул он, и его плечи непроизвольно задергались. – Ты прости меня, дочка, не серчай, я вот тебе еще и денег дам, и фруктов всяких…
Снежанна поняла, что клиент, скорее всего, трахать ее больше не будет, и, обольстившись перспективой спокойной ночи, дополнительных бонусов и скорого отъезда домой, размазала афишной слезой тушь на лице и заголосила:
– А раз в месяц субботник, менты имеют во все щели, да еще и резиновые дубинки засовывают, да часто бандюганы приезжают, насилуют да бьют по-всякому. А тут еще взяли меня на той неделе двое да отвезли в часть военную. А там дембеля, человек двадцать хором, болела потом долго, а еще они об меня сигареты тушили. – Она резко отвернула рукав и продемонстрировала