Он подошел чуть ближе, осмотрел Джуда, словно того только что покрасили, и бросил взгляд на поверженного.
Как тебя зовут, парень?
Нет англиски, француски, выдавил Джуд, с трудом пролаявшись.
О’кей, француски. Тебе нужен тренер? А как насчет импресарио?
Они уставились друг на друга.
О’кей, полегче. Моя машина рядом. Дай-ка мне смотаться, чтобы кто глянул на старину Босса.
Джуд стоял, тяжело дыша, и только через несколько недель он сообразил, что старика зовут Херб Карни, что он – его мост в мир бокса и что через несколько лет они вместе ступят на дорогу к славе. Тебе надо немножко потрудиться, сынок, чуть позже сказал ему Карни, но ты хорошо двигаешься. Ты молодец.
Потом начались тренировки, бои, и в голове Джуда забрезжило, что он найдет место в этой стране и что Бог, такой безразличный в полях и в безмолвном небе, манкирующий своими обязанностями при горе, в конце концов обратил на него внимание.
Джорджия – Луизиана
1961–1968
США оказались безумным местом. Джуд решил, что Карни относится к нему, как к сыну. Соседние городки не сильно отличались от того, где жил Босс, может, чуть больше заселенные: ограниченные заплеванными шоссе, замусоренные кустарник и поля, изрытый и выжженный безлюдный пустырь, где местные безуспешно пытались сжечь негодную домашнюю технику. Джуд жил у Карни в подвале, спал на зеленой армейской раскладушке, рядом с бурчащими пластиковыми трубами отопления. Хотя Карни не имел представления о возрасте Джуда, он сообразил, что парнишке требуется года два, чтобы хорошенько потренироваться, да и чтобы выучить язык, тоже нужно какое-то время. И это не от доброты, Карни сразу увидел золотую жилу. Через знакомого из Атланты он раздобыл фальшивое свидетельство о рождении. Все так поступали с боксерами-иммигрантами, так что оставалось лишь прибегнуть к связям. Джуд стал Джудом Уайтом. Надежное имя, как настаивал человек из Атланты, не стоит привлекать внимание. По документам Джуду теперь значилось восемнадцать. Карни хотел, чтобы все было по закону.
Весь день Джуд хлопотал по хозяйству или рубил дрова, точно так же, как когда он жил у деда, но вместо деда был Карни, который, кивая, жевал жвачку, плевал в сорняки и приговаривал: «Живее, сынок, живее». Джуд потел и пыхтел, рубил узловатые поленья, отчего плечи его горели. Остальное время он проводил в гимнастическом зале, принадлежавшем Карни и нескольким его друзьям. Он познакомился с приемами более тонкими, чем дедовы, нырял под канаты ринга и лупил груши, пока те не превращались в отрепья, и Карни заставлял его обматывать их изолентой. Ночью Джуд лежал на раскладушке, чувствуя, как увеличивается его тело, как растут кости и наливаются мускулы, облепившие спину и голени. Ночами он смотрел на голый пол и слушал скрип досок от шагов Карни, часто навещавшего уборную.
Джуд понял: доктора – нормальные люди, которые не нужны в нищете. Стоило Карни кашлянуть, как он бежал за пилюлями; каждое утро он принимал аспирин, чтобы стоять на ногах, жаловался Джуду на муки старости