было их объединить, но мало кто это делал. Модельный союз мог заключаться на любой срок, который оговаривался сразу же, он оформлялся в дневнике модельных союзов и был очень удобен для легкомысленных отношений. А модельный брак был просто гражданской обязанностью, которую никто не спешил исполнять. Поэтому его откладывали на самое позднее время. Результатом этого была ситуация, когда модельные дети, взятые на воспитание, не успевали вырасти, а родителям нужно было покинуть Солнечную систему и отправиться в Ареланию.
Таким образом, подруги Фэйлин, а также модельный брат Кэтиринны Тойен лишились своих модельных родителей в раннем возрасте и совершенно их не помнили.
Теперь, когда времени на размышления было очень много, Фэйлин снова и снова возвращалась к одной и той же мысли: её сильно смущало то, какие отношения в сфере семьи и брака существовали в её государстве. Принятое в их обществе сильно противоречило Священному писанию. Правда, на планете Земля, откуда Фэйлин была родом, тоже всё было плохо – разводы, внебрачные отношения, брошенные дети и т. д. Но там, по крайней мере, у большинства людей всё-таки было понимание, что это неправильно. А в Солнечной системе такие отношения были узаконены и считались нормой. Фактически, в Солнечной системе вообще отсутствовал институт семьи и брака. Чтобы как-то компенсировать это, его заменили понятиями «модельная семья», «модельный союз», «модельный брак», то есть некоторое подобие настоящей семьи, настоящих брачных отношений. В свете того, что говорилось об этом в Библии, Фэйлин понимала, что это безнравственно. Но никогда раньше ей не приходило в голову так думать, ведь все так жили. Это соответствовало законам Солнечной системы, которые Фэйлин считала вполне хорошими и справедливыми. Теперь же всё представлялось ей с точностью до наоборот. Хорошее и справедливое по её предыдущим понятиям превратилось в нечто совершенно аморальное и вызывающее отвращение. «Как это странно, – думала она, – ты живёшь себе и думаешь, что всё, что тебя окружает, к чему ты привык, – правильно, хорошо и понятно. А потом вдруг оказывается, что это и неправильно, и нехорошо, и непонятно вообще, как ты раньше мог так думать. Если на законодательном уровне закреплены какие-то нормы поведения, это ещё не значит, что они действительно приемлемы!» Такое противоречие сильно беспокоило её в последнее время. «Взять, к примеру, мои отношения с Сиэнтом, – продолжала она свою мысль, – модельный союз с ним представлялся совершенно естественным и очень счастливым событием в моей жизни, а теперь я понимаю, что в свете Библии это было ни что иное, как блуд. Теперь мне вообще не ясно, как относиться ко многим и многим вещам в своей жизни!» Этот внутренний конфликт был для Фэйлин очень тяжёлым. Она изо всех сил пыталась хоть за что-нибудь зацепиться в своей прошлой жизни, найти в ней что-то такое, что было бы действительно хорошим, а не только казалось таковым. Она понимала, что в её жизни было слишком много поддельного, что принималось