Родригес. Ты знаешь его?
Ощутив глухую волну досады и нарастающую отчужденность, Анжела сдержанно ответила:
– Нет.
– Странно, а говорят, он стажируется на вашей кафедре.
– У моего шефа нет стажера с таким именем.
– А по сторонам ты, конечно, не смотришь, – Лиля снисходительно засмеялась.
– Конечно, нет.
К Анжеле уже вернулся ее холодно-насмешливый тон.
***
На следующий день ученый секретарь кафедры попросил Анжелу занести Родригесу в общежитие вызов на конференцию.
Не подавая вида, что ей не совсем удобно выполнить поручение, Анжела согласилась.
Она медленно пошла домой по дороге мимо строя кипарисов.
В общежитии было прохладно.
Подойдя к «люксу», она услышала музыку.
Собравшись с духом, Анжела постучала.
Дверь медленно открылась. Музыка превратилась в оглушительный рев. В коридор поползли извивы сигаретного дыма.
Родригес был тяжело пьян. Придерживая рукой дверь, он вышел в коридор. Анжела чуть отступила.
Он посмотрел на нее огромными зрачками и с силой сказал, ударив кулаком по стене:
– Ты придешь завтра. Уже завтра.
– Завтра будет завтра, – отступая еще, сказала она вполголоса и зачастила каблуками по коридору.
***
Всю ночь она сидела, глядя перед собой невидящим взглядом.
Когда чуть посветлело, Анжела накинула летний плащ с капюшоном и вышла на улицу. Из сплошного молочно-белого тумана вдоль дороги выступали пирамиды кипарисов. Пахло водорослями.
Она вышла на полосу прибоя, оставив за спиной стену непроницаемого тумана, скрывшую берег. Впереди такая же плотная завеса светлой мглы колыхалась над бегущими волнами.
Длинные звуки звонкого шороха обозначали полосу прибоя.
Протяжно перекликались невидимые чайки.
Анжела стояла лицом к морю, вдыхая соленые брызги и пресную свежесть тумана.
Близкий маяк, ровно горя желтым светом, высился громадной свечой.
Плечам становилось тепло: где-то высоко и далеко за туманом из-за гор вставало солнце.
Вместо эпилога
Я становлюсь спокойнее и проще.
В душе моей так чисто и светло,
как будто бы березовая роща
стоит в росе.
Еще не рассвело.
Туман лежит в ложбинках сизым дымом.
Сияет небо ясной глубиной.
Печаль о чем-то бывшем и любимом
уходит в ночь
с последнею
звездой.
«Tea for two»3
Нет, не молчи. Мне не по силам нежность
Невыносимо больше бремя взгляда.
Глаза твои – как утренняя свежесть
Безветренной порою листопада.
В безмолвии душа нагая плачет.
Совлечены с нее покровы тайны.
И только мокрые ресницы прячут
Сокровище мое – твой взгляд случайный.
Тамара