в хрюканье с лаем.
Скотный двор процветает
между адом и раем.
Сила не в правде, не в вере
Сила не в правде, не в вере. Правда и вера – слабы.
Сила – в разбуженном звере, в ярости, гневе толпы,
всё сокрушающей, рвущей с воплем «Скорее распни!»
Сила – в глазах власть имущих, правду и веру они
важно на крест прибивают сильной своею рукой.
Только всегда воскресает гордость презревший изгой.
Сила не в правде, не в вере. Правда и вера – слабы,
как человек в лапах зверя,
как Божий Сын средь толпы
Насекомые
О, выбор, ты дитя свободы воли,
которая – одних Бессмертных дар!
А смертные – они, подобно моли,
как шарф изъели движущийся шар,
планетой голубою наречённый.
Терзать обязан жертву хищный рой,
невольно жаждой крови опьянённый.
А жертве же – предписано судьбой
терзаться мукой совести… У моли
смысл жизни – уничтожить старый шарф.
Не в крыльях, не в полёте смысл, не в воле…
Смысл жизни смертных – ядерный удар,
который разметает Землю в клочья!
Всё к этому безудержно идёт.
И сколь о вечной жизни не пророчь, но
смерть вечная, похоже, всех найдёт.
«С Фавора до Голгофы недалече…»
С Фавора до Голгофы недалече:
сперва признают, после – искалечат.
Замкнутый круг
Какая может быть свобода воли
у тех, кто появляется на свет
средь крика, крови, пота, слёз и боли,
не в силах даже думать… И ответ
на простенький шекспировский вопросик,
тем более, сказать не суждено
душе… – Её с небес насильно сбросит,
ведь «быть, не быть» – решил уже давно
за каждого, Отец… О, если выбор
мне был бы дан, остался б я в той тьме,
где жизни нет, где встать не могут дыбом
от ужаса в безумной кутерьме
ни волосы, ни нервы… Нет свободы,
нет воли, есть лишь сеть дорог и рок.
А рибонуклеиновые коды
шифрует любопытный вечно Бог,
который видит всё… Спросить Его бы:
Не стыдно за творения Твои?
Ошибки, может, это или пробы?
А может, сделал ставки на бои
меж тварями, которых Сам и создал?
Участвовать я в этом не хочу…
Но замкнут круг: и жизнь, и смерть – по звёздам,
а дальше – снова на руки к врачу
средь крика, крови, пота, слёз и боли.
И снова – костью сжатые мозги…
Оплакивает дух свободу воли,
плоть требует – ешь, пей, плодись и спи!
Стечение обстоятельств
Копала огородик свой старушка,
а где-то далеко промчался поезд,
в котором караульный ехал служка,
стрелявший больно метко и на совесть.
Шутя из автомата в воздух выстрел,
но пуля