в полжизни,
В полвесны, в краюху лета.
Разбежаться, оглянуться,
И ещё бы напоследок
Хоть немного улыбнуться.
Что нас сдерживает? Осень.
И закатные знамёна.
Остановка где-то возле…
А сейчас прощай, Верона!
•••
По радио – Брамс, скрипка Третьякова. Как выйти из этой зимы, как пережить её?..
Ушёл из жизни близкий мне человек, мой тесть, дорогой моему сердцу Сергей Филатович. Мы объездили с ним все больницы, прошли все операции. Когда я вёз его домой из очередной клиники, я почувствовал, что эта поездка – последняя. Я не мог обернуться. Душили слёзы. Довёз, оставил на попечение матери. Ночью он ушёл…
Как он всегда радовался за меня! Радовался за мой творческий рост, мои проекты. Вот я веду концерт в Брянском драмтеатре, и он с нескрываемой гордостью за своего зятя проходит за кулисы. Вот в своей комнатушке вешает мой календарь, где я с Игорем Костолевским, рядом с его кроватью – афиши моих спектаклей…
Вспоминаю, как мы шли с ним ночью в Синезёрки, где мы поженились с Валечкой. Придорожный буфет и портвейн – своего рода придорожное танго. Чашка первая не берёт, чашка вторая – ты уже осмелел, чашка третья – долгие задушевные разговоры, которые закончились фразой, решившей нашу с Валечкой судьбу: «Пусть будет лучший из евреев, чем худший из русских».
Потомственный старообрядец, читающий по-старославянски, умеющий вставить красное словцо в любой разговор. Правдолюб, любитель подвальной бутылочки, прекрасно игравший в драмкружке, замечательный танцор. Он хорошо знал жизнь и мог по достоинству оценить и человеческие качества, и трудолюбие, и талант.
Ещё один случай. За несколько лет до ухода я провожал Сергея Филатовича в больницу. Когда все процедуры были закончены, и мы проходили через зал больничной библиотеки, на какое-то мгновение я совершенно забыл про свою роль провожатого, увидев на полке отдельные номера знаменитого «Нового мира» времён Твардовского. Выпросил их у доктора, и домой мы отправились с солидным «прибытком» – целой кипой старых журналов. Мы ютились тогда все вместе в двухкомнатной квартирке, но он великодушно разрешил этим журналам у нас поселиться.
По радио Брамс, за окном шумит жизнь, стоит февраль.
•••
Вспомнил Юру Томашевского с его поэзоконцертом «Блистательный Санкт-Петербург» (Игорь Северянин, Саша Чёрный, Николай Агнивцев). Этот моноспектакль был показан в рамках Пермского фестиваля «Вначале было слово». Самым живым поэтом получился у него Николай Агнивцев, близкий ему по внутреннему строю и гротесковому началу. Угловатость движений и ненаигранный характер.
Брамс закончен. Звучат аплодисменты.
•••
Моя Валечка в Музее Тюссо в Амстердаме в компании Сальвадора Дали и Ван Гога. Самодостаточный, уникальный пиарщик Дали. Создававший и живший, и рисовавший на разрыв аорты Ван Гог, в живописи – Ван Бог.
«И всё же был февраль…»
Свете
И всё же был февраль.
И, к счастью, он случился.
Разложенный пасьянс ничем не удивил.
Был молчаливый снег,
И