пакистанцы. Дождливым воскресным утром он жаловался, что эти сукины дети буквально из рук вырвали у него классный магнитофон. В следующий раз Олег пошел с Алексом. Стоило вновь появиться пакистанцам, Олег вылез из бака с очередной добычей. Алекса уже прессовали двое темноволосых. Олегу же прямо в морду уставилась носатая физиономия, властно притянув его добычу к себе. Олег не отпускал.
Вдруг из глубины его русской души вырвался крик «Ай эм рашшн!» Дальше следовал отборный трехэтажный, не оставивший сомнения в справедливости этого первого замечания. В общих чертах Олег обещал ему сношение через разные отверстия в его волосатом теле, а также с его мамой и ближайшими родственниками.
Пакистанец еще секунды две моргал ему в лицо волоокими южными очами, после чего быстро попятился задом и убежал.
– Ок, ок! – Затарахтели те двое, что держали Алекса за грудки.
Ситуация разрешилась сама собой. Место было признано за «русской мафией». Пакистанцы испарились.
В благодарность Алекс решил подарить Олегу выуженные оттуда же вполне еще неплохие ботинки. Олег отказался. Англичанин ничуть не обиделся. Ботинки ему оказались впору. Тогда он предложил поделить помоечный бизнес пополам. Он даже составил график посещений. Олегу отводилось три дня в неделю, за собой же, как за первооткрывателем хлебного места, он закрепил четыре. Олег благородно отказался, он не стал объяснять тогда, что он миллионер.
Воспоминание же об этом эпизоде доставляло ему не раз минуты беспросветного веселья. Это не единственная заслуга, которую Олег числил за собой в отношении Алекса. Еще он разъяснил ему смысл второй мировой войны. До того момента Алекс сомневался, на чьей стороне воевала Россия – за Гитлера или против. Зато он знал точно, что выиграли ее англичане и американцы.
Прохаживаясь по тенистым аллеям старого английского кладбища, Олег смотрел на надгробия. Английские аристократические фамилии и русские эмигранты – все рядом, без разделительных оград. Все-таки есть в этом что-то разумное – не строить крепостей из могил. Никаких оград! Все мы равны перед Богом! – так думал Олег.
Вот пошли русские фамилии – 20-е годы, 30-е. Митрополит Антоний Сурожский – недавнее захоронение, всего несколько лет. Они с Ольгой слышали, он был в большом почете у англичан. Они даже ходили в эту базилику, где он был настоятелем. Храм по форме католический, но внутри наш митрополит сделал все по православному – те же иконы, свечи. Ольга пристрастилась к службам. По воскресеньям ходит туда регулярно, берет с собой одиннадцатилетнего Тихона. Наверное, ей есть, о чем поговорить с Богом.
Олег знал, что она молится и за него. Эти годы спокойной на вид жизни дались ей непросто. Те убийства, которые он совершил, лежат и на ее совести. По крайней мере, она так думает. Олег знает, что она ни в чем не виновата. Он постоянно говорит ей об этом. Но и себя он не сильно корит. Совесть не заела его,