снилось, какую информацию считывали в общедоступном Интернете и многие другие мелочи, что окружают нас и которым мы не придаём ни малейшего значения. Но, работая в столь опасной зоне, где авария исказила время и пространство, такая мелочь, замеченная одним из нас, может спасти жизнь другому.
Доступ к журналу будут иметь все участники эксперимента и смогут, что крайне важно, обмениваться мнениями в комментариях к постам. Кроме того, оставшиеся во французской клинике другие участники эксперимента, я имею в виду свою жену Веронику, также будут с нами. Таким образом мы получим наиболее полную картину происходящего.
– Отличная идея, Андрэ! Ты просто читаешь мои мысли, – сказал доктор Юркевич, внимательно слушая перевод Надежды.
Доктор Ву задрал голову и, казалось, никого не слышал, пытаясь разыскать в кроне дерева серенькую птичку, с дотошностью бухгалтера отсчитывающую мелочь.
– Ку-ку! Ку-ку! Я насчитал сто восемьдесят, так что на каждого участника нашей безумной экспедиции, включая доктора Юркевича, Веронику и Нэта, приходится по двадцать лет предстоящей жизни. Отличная перспектива! – включился в разговор Николас Ву. – М-м-м… Я бы поставил ещё такой небольшой фильтрик, позволяющий любому во Вселенной существу с вибрациями ментальноэмоционального поля, сходными с нашими, участвовать в обсуждении постов. Не надо аплодисментов: идея принадлежит не мне, а Нэту, который считает, что это безопасный способ расширить границы эксперимента, – пошутил доктор Ву, внимательно всматриваясь в удлинившиеся, как на полотнах Модильяни, лица своих удивлённых товарищей.
– Не понимаю, зачем заниматься лишней писаниной: операторы и так снимут всё происходящее с трёх точек, – воскликнула слегка раздражённо доктор Сушкевич.
Поль Ванькович вытер полотенцем лоб и шею, налил себе ещё чашку липового отвара и перебил Надежду:
– Извините, мадмуазель Надин, я хочу рассказать забавный случай. Гулял я как-то со своей супругой по одному из жилых кварталов Парижа. И вдруг вижу, как по карнизу четвёртого этажа идёт огромный бело-серый мейн-кун.
Точь-в-точь как мой оставшийся дома котяра Фипс. Степенно так ступает лапами и шевелит кисточками ушей. Я обомлел! Покрылся холодным потом, с тревогой следя за каждым шагом кота, пока тот благополучно не добрался до открытого окна и не скрылся за шторой.
В это время моя жена, устав дёргать меня за рукав куртки, начала истерично хохотать: «Никогда не думала, что вид голой женщины в окне приведёт моего мужа, военного оператора, в такой экстаз!»
Оказывается, двумя этажами ниже в огромном французском окне стояла абсолютно обнажённая женщина и пила вино из бокала. И если бы не хохот и слова моей благоверной, я бы никогда не увидел эту голую тётку! Так что каждый человек видит мир по-своему. А оператор тоже человек! «Ведь снимает не камера, а глаза, сердце и ум оператора», – говаривал мой большой друг – советский