сейчас иногда думаю, – стала подыскивать слова для объяснения я. – Иногда прям убила бы Роба. Но, чёрт его знает… Привыкла, что ли. Как говорится, хоть плохонький, да мой. И сын, опять же. Так годы летят! Я вот сейчас сказала, что двадцать лет уже и аж сама ужаснулась. Как же так, как так получилось, что я их не заметила особо, ведь два десятка лет – это очень много?
Ритка допила свой капучино, аккуратно промокнула салфеткой губы, накрашенные дорогой стойкой помадой.
– Ох, смотри, подруга. Еще чуть-чуть, и менять тебе мужа будет не на кого. Ну, если только на одиночество. У нас, баб, срок хранения короткий, куда короче, чем у мужиков.
А ведь она права, как ни крути…
Я вошла в по ночному тихий дом. Роб уснул под уютное бормотание телевизора и лежал поперек дивана, уютно свернувшись калачиком. Ну и хорошо, не хочется ни с кем общаться. Хочется продолжать думать и рассуждать про себя.
Ан нет, Лёнька на кухне. Пьет чай, целая гора бутербродов перед ним, в планшете что-то смотрит, надев наушники.
– Чего по сухомятке ударяешь-то? – сказала я, щелкая чайником. Выпью немного чая с мятой на сон грядущий, для надёжного убаюкивания.
– А чего, есть чего-то другое? – откликнулся Лёнька, вытащив из уха один наушник. Музыку слушает, поняла я, вон какая-то унца-унца доносится.
– Лёнь, ну ты как маленький, – вяло, по причине усталости и позднего времени, отреагировала я. – Котлеты есть, например. И рожки в красной кастрюле стоят, специально для тебя варила. Ты ж у нас один такой, завзятый макаронник.
– О, котлеты – это хорошо. Завтра поем. Теперь уже бутеров наделал.
– Чего с работой то у тебя? Звонил куда? Расскажи.
Воздух в кухне сразу наэлектризовался и даже, кажется, затрещал слегка. Нелюбимая тема. Вон как сморщился, глаза отвел. Похоже, продолжает филонить.
– Ну, чего ты молчишь?
– Мам, давай поговорим.
– Ну, давай.
Ага, ночь-заполночь – самое мое любимое время для поговорить за жизнь, отношения повыяснять. Ну, без выбора тут, к сожалению. Завтра с утра встану и уйду, он еще спать будет. Приду – он опять где-то шляется. Эдак если разговор откладывать – еще примерно на неделю получится.
– Мам, ты только не ругайся. Я не уверен, что хочу быть автомехаником. Я понимаю, ты сейчас шуметь начнешь. Вы на меня деньги тратили, выучили-выкормили, и всё такое. Но что мне делать? Про то, кем я не хочу быть – видишь, я уже понял. А вот кем хочу – пока не знаю.
– И что ты предлагаешь?
Где-то внутри очень хотелось заорать, заистерить, затопать ногами. Боже мой, и этот туда же, за папашей своим! Но на скандал силы нужны и энергетика. А я сейчас как сдувшийся резиновый шарик, пустая. Максимум – могу заплакать. Но постараюсь сдержаться, самой же потом плохо будет.
– Я, мам, не знаю чего мне сейчас тебе говорить. И делать что – тоже не знаю. Я не знаю, как мне искать себя. Я вижу, вы с отцом мной недовольны. Но я все равно не знаю как мне быть. И на шее у вас сидеть уже неудобно, и что делать – не знаю. Пока только,