водя пальцем по ее голому плечу.
– Правда?
– Я хочу, чтобы ты знала, как много для меня значит то, что ты выслушала меня, – сказал он. – Я давно не мог ни с кем говорить так, как с тобой. Может, даже никогда.
Она была тронута.
– Я рада, что помогла тебе, – она положила ладонь ему на грудь.
– Но я вдруг осознал, что ты на самом деле не так уж много рассказала мне о себе, – продолжил он. – Ты рассказываешь мне о том, что чувствуешь по поводу разных вещей, и мне это действительно нравится. Ты высказываешься прямо, не увиливая. Мне не приходится гадать. Ты также говоришь о том, что происходит с тобой сейчас, в настоящем. Но… – голос его затих.
– Но?
– Я ничего не знаю о твоем прошлом.
– А-а, – протянула она. Фей надеялась, что сможет избежать разговоров о прошлом, но, видимо, ей это не удастся.
– Вот все, что я знаю, – задумался он. – Ты выросла в Новой Каролине, как и я. Ты была единственным ребенком. Родители давно умерли. У тебя нет детей. Ты была замужем, но муж умер, и ты ни с кем не встречалась после этого. Но я не знаю, как ты росла, чем занимались твои родители, чтобы заработать на жизнь, и это моя вина, ведь я ни о чем не спрашивал. Я знаю это. И извиняюсь за это.
– Не стоит извиняться, – невольно улыбнулась она.
– Самое большое белое пятно – это твой брак, – рука Джима ласкала нежную кожу у нее на шее. – Твой муж… Ты никогда ничего о нем не говорила. Ты знаешь все об Элис. И… да, я думаю, что слишком много о ней говорю. – Он смущенно рассмеялся, и Фей стало немного жаль его.
– Все в порядке, – подбодрила она его.
– То есть я хочу сказать, что мне жаль, что я не спрашивал тебя обо всем этом раньше, – сказал он. – Я не предоставлял тебе случая рассказать о себе. Я надеюсь, что ты не расценила это как отсутствие интереса. На самом деле это был… – Он рассмеялся. – Это был эгоизм в чистом виде. Мне нужно было излить свои проблемы на тебя. Но теперь я готов.
Она молчала, и он подтолкнул ее локтем.
– Вперед, – попросил он. – Расскажи мне.
– О, это нелегко, – она вздохнула.
– Почему?
Ей казалось, что он поставил перед ней грифельную доску и ждет, чтобы она начала решать сложное уравнение.
– О некоторых вещах трудно говорить, – она тщательно подбирала слова. – Но я правда хочу рассказать тебе. Я хочу, чтобы у нас были добрые отношения с тобой, и знаю, что их нельзя построить на лжи.
– Разве ты лгала мне? – Вопрос прозвучал так, будто это не было для него сюрпризом.
– Да, – признала она. – Хотя это лучше назвать умалчиванием, а не ложью.
– Ты можешь рассказать мне все, что угодно, – сказал Джим, и она подумала, что он не представляет себе, во что влезает.
– Я прошу тебя, чтобы то, что я расскажу, осталось между нами, ладно? – уточнила она. – Я имею в виду, что готова поделиться с тобой, но не со всем миром.
– Хорошо.
Какое-то время она молчала, собираясь