небо, расцвеченное огнями Москвы. Слишком молодая, слишком глупая. Такая хрупкая на фоне огромного злого города. Она дрожала от плача.
Виталина…
Филипп мысленно посмаковал имя. От латинского «vitalis» – «полный жизни».
Полная жизни…
Не лучшая пара для Харона.
Одни женщины дрожали и рыдали, когда Филипп показывал истинное лицо. Другие злились, кричали, требовали. Не подозревая, что все человеческое в нем умерло ночью, когда он нашел Ингу во дворе их нового дома. Снег вокруг ее тела растаял от горячей крови. Она была еще жива, молча сцепила побледневшие губы и смотрела на него, торжествующими темными глазами Медеи, ведь их ребенок умирал в ее чреве.
Филипп закрыл глаза, стараясь прогнать воспоминание. Девушка у окна разбередила старую рану, заставила вновь прочувствовать отчаяние и беспомощность, едва не сожравшие его тогда.
Шалава, выползшая из гнилого Мухосранска и решившая покорить Москву с помощью своего бложика. Всех блогеров Филипп искренне считал тупой плесенью. Его мир был бесконечно далек от возни, что происходила в социальных сетях. Чтобы следить за имиджем компании, у него есть люди, которым он платит. Когда Слава впервые рассказал ему о серии статей озаглавленных «Архитектор Пандемониума», Филипп отмахнулся: у него нет на это времени. Но потом он увидел статью про Ингу, и в сердце разгорелась злость. Он хотел отдать блогершу ребятам, те пустили бы ее по кругу, а затем избавились от тела. Но злость переросла в ярость, и она все еще кипела внутри, вырываясь наружу ядовитыми раскалёнными сполохами, требовавшими уничтожить причину, раздавить, растоптать. Он не будет торопиться. Если девчонка не лжет и статьи – глупая попытка восстановить попранную справедливость, а не заказ, то может быть, он отпустит ее, когда ярость утихнет. Даже оставит ей толику самоуважения, позволит уберечь частичку собственного «Я», не стирая, не уничтожая ее личность, превратив в послушную игрушку.
Но если она солгала…
Филипп нахмурился.
Если она солгала, то вчерашняя ночь ей покажется полной нежности и любви.
Филипп придирчиво осмотрел Виту. Правильные черты лица, пухлые губы, золотисто-русые волосы, ниспадающие на плечи мягкими волнами, высокая грудь, тонкая талия, чуть широкие бедра, округлая упругая задница. И серые, как у него глаза. Но если его – отливали оружейной сталью, то ее – напоминали готовое разразиться дождем небо.
Одета, как дешевка, с такой в свет не выйдешь.
Филипп нажал на кнопку селектора. Вита осторожно подошла к ванной комнате. Ее щеки вспыхнули, когда он попросил Алину раздобыть для своей новой шлюхи «что-нибудь приличное».
– Платье выкинь в урну, мои женщины не ходят в барахле с рынка, – бросил он Вите, до того как дверь закрылась.
– Сделаю все возможное, Филипп Игоревич. «Гермес»? – щебетала по громкоговорителю референт.
– Да, и не забудь про украшения, что-нибудь изящное, но неброское, как тогда Томе. Ей понравилось.
– Хорошо, Филипп Игоревич, занимаюсь.
Вита