проволоки и скелет карибу, запутавшийся в нем рогами. Дальше – бочка из-под нефтепродуктов, потом еще две бочки, потом красный грузовик в почти идеальном состоянии, но без шин. Наверняка их забрали местные охотники, увезли на своих полноприводных машинах, давно, когда люди еще могли позволить себе топливо для поездок в такую даль за дичью. У грузовика были округлые линии, сглаженный силуэт, характерный для 1940-х, когда строилась дорога. Какому-то чиновнику во время Второй мировой пришло в голову транспортировать нефть на материк по трубопроводу, в обход подводных лодок, курсирующих вдоль побережья. На постройку дороги привезли толпу солдат с юга, в основном черных. Те никогда не сталкивались с холодами ниже нуля, пятидневными буранами и круглосуточной темнотой; бедняги, должно быть, решили, что попали в ад. Согласно местным легендам, треть из них сошла с ума. Зеб их вполне понимал – здесь легко сойти с ума даже и без буранов.
Одна нога уже болела – наверняка пузырь, но Зеб не мог себе позволить остановиться и посмотреть. Он ковылял по мятой крошащейся ленте дороги, держась поближе к кустам и все время косясь на небо, и набрел на барак. Длинное низкое здание, деревянное, без двери, но с крышей.
Скорей в полумрак. И ждать. Было очень тихо.
Листы металла, словно со свалки, обломки дерева, ржавая проволока. Вон там, наверное, стояли койки. Вспоротое, разодранное кресло. Корпус радиоприемника – округлый, словно каравай хлеба, характерный дизайн сороковых. Круглая ручка еще на месте. Ложка. Останки печки. Запах гудрона. Солнечный луч пробивается через трещину крыши, и в нем танцуют пылинки. Волокна давно ушедшего отчаяния, выгоревшей добела скорби.
Ждать было хуже, чем идти. Его тело местами пульсировало: ноги, сердце. Он дышал оглушительно громко.
Тут ему пришло в голову: а что, если на нем самом жучки? Что, если Чак постарался – так, на всякий случай: дождался, пока Зеб на что-нибудь отвлечется, и подсунул ему в задний карман мини-передатчик. Если так, то его песенка спета; они прямо сейчас слушают его дыхание. Они даже слышали, как он пел. Они его запеленгуют, пальнут мини-ракетой, и привет.
Ничего не поделаешь.
Он не знал, сколько прошло времени – наверно, около часу, – когда вдали показался низко летящий орнидрон. Да, с северо-востока; значит, из Норман-Уэллса. Орнидрон подлетел прямо к месту аварии и сделал пару заходов, передавая изображения на базу. Тот, кто сидел на базе и управлял им, видимо, принял решение. Орнидрон выстрелил в сломанное крыло, под которым лежал Чак. Залпов было несколько. Потом орнидрон взорвал все, что осталось от топтера. Зеб как будто слышал переговоры за пультом: «Ни один не выжил. Ты уверен? Не может быть. Оба? Ну наверное. В любом случае сейчас там уже точно никого не осталось. Выжженная земля».
Он затаил дыхание, но дрон не полетел по следу уплывшего жилета и не обратил внимания на допотопный барак у старинной трассы; он развернулся и улетел туда, откуда прибыл. Должно быть, они хотели попасть на место первыми и замести следы