по лицу белобрысого, но тот лягнул его запутавшейся в покрывале ногой прямо в грудь. Рыжий отлетел в угол.
Стало понятно, что дело происходит в подвале, похожем на том, где была погоня. Правда трубы были поржавее, с них в пару местах капало, да и свет был потише. Рыжий, приходя в себя, медленно поднимался, прихватив пластиковую табуретку, которую он уронил, приземлившись. Белобрысый тоже не стал задерживаться на лежанке, ловко перепрыгнул через грязный стол и вооружился такой же табуреткой, правда с трещиной на сиденье. Теперь стало ясно, что в помещении они были не одни. У другой стены на куче тряпья раскинулся плотный мальчишка, которого во сне белобрысый называл Бобасом. А далее в совсем сумрачной нише, на лежанке виднелись торчащие из-под шерстяной офицерской шинели головы трёх малышей. На краю их нар сидела хоть и опрятно одетая, но на удивление косматая бабка с абсолютно безумным взглядом.
Рыжий стал медленно подходить к столу, поудобнее перехватывая табуретку двумя руками.
– Я в натуре сдам тебя на консервы… Ты понимаешь, что я ссусь из-за твоих воплей.
Белобрысый мальчишка опустил взгляд на панталончики рыжего. Они были мокрыми вдрызг…
Белобрысый расхохотался. Громко и истерично. Из руки его выпала табуретка с треснутым сиденьем.
Через секунду завыла бабка. Так неожиданно, что вздрогнули оба мальчишки. Теперь уже захохотал и рыжий.
Казалось бы, что такая кутерьма разбудила бы кого угодно, но малыши продолжали спать, очевидно, привыкшие к подобному грохоту и воплям, а Бобас только теперь приподнял голову с кучи тряпья и неожиданно низким голосом прохрипел:
– Ну что за гадство…
И неожиданно заорал, садясь на своей лежанке. Просто издал нечленораздельный вопль. Тут открылась незаметная до этого дверь, и в помещение зашёл молодой человек лет двадцати. Лицо его было обезображено шрамом, идущим через левую бровь, невидящий глаз, впалую щёку и заканчивающимся на верхней губе, слегка оттягивая её вверх, так что был виден отколотый клык и два окружавших его зуба. В силу своей травмы, говорил он сильно шепелявя:
– Вы когда-нибудь поубиваете друг друга…
Он оглядел мизансцену и констатировал очевидное:
– Понятно… Койт опять орал во сне. Марсик из-за этого опять обоссался…
Бобас его передразнил:
– Обоссался… Я скоро из-за них обсераться начну… Коста, давай сдадим их обоих на консервы.
Молодой человек, которого, как теперь понятно, звали Коста, присел перед Койтом на табуретку с треснутым сиденьем и потрепал мальчишку по всклоченной белобрысой шевелюре:
– Ну, сейчас-то чего приснилось.
Койт уклонился от ладони Косты и потупив глаза ответил:
– Мы от хлыстов убегали. Бобаса они поймали, а Марсик оставил меня хлыстам.Закрыл передо мной дверь…
– И ты заорал?
– Нет, тогда я не заорал, Меня спасли.
– И кто же тебя спас?
– Вождь нации.
– Кто?
– Вождь