сжимая пальцами горло. Я чувствовала, как мои ногти оставляют отметины, и знала, что умираю.
– Теа! – произнес, почти прокричал Сэм. – Ты сделаешь только хуже. Посмотри на меня.
Он положил свою руку на мою воспаленную щеку, и его ладонь показалась мне такой прохладной. Он обхватил мое лицо обеими ладонями и заставил меня посмотреть ему в глаза. Он не позволял мне отвести взгляд, и постепенно мне стало легче дышать.
– Ты как заклинатель змей, – еле слышно прошептала я.
– Делай, что я тебе буду говорить, – снова сказал Сэм.
Он помог мне сесть в седло и пошел рядом с неспешно бредущим Саси, держа меня за руку. Он не умолкал ни на секунду, рассказывая мне о ранней ежевике, о новых препятствиях, которые нам с Саси предстояло преодолеть, о маме, о папе и о Джорджи. Одним словом, обо всем и ни о чем. Самым главным в этом разговоре был звук его голоса.
Мы вернулись домой поздно из-за того, что шли очень медленно. Мама испуганно вскрикнула, увидев мои распухшие щеки, губы и веки. Сэм поднял руку, чтобы смахнуть волосы со лба, и я заметила, что она дрожит. Это было доказательством того, что он сильно испугался. А его страх свидетельствовал о том, что мне угрожала опасность, но своим спокойствием Сэм меня спас. Он всегда был спокоен в те моменты, когда меня охватывала паника.
Но здесь… Здесь я никак не могла оказаться за много миль от лагеря. Я знала, что за мной будут следить, как никогда раньше не следили.
Прежде чем войти в домик, я постучала. Впрочем, вскоре я должна была избавиться от этой привычки. Наш домик никогда не запирался. Здесь вообще никакие двери не запирались. Возможно, запирался домик директора, расположенный сразу за Площадью. А может, где-то в Замке имелся сейф с ценностями. Мне было все равно. Я бы не возражала, если бы Доуси или кто-то другой взял что-то из моих вещей. Я все равно не привезла с собой ничего особенно ценного.
– Есть кто-нибудь? – крикнула я, разуваясь у двери.
В лучах утреннего солнца кружились пылинки. В домике царил идеальный порядок, который навела Доуси. Здесь даже не нужно было застилать постель.
Я сняла сапоги. Тонкие носки, в которых я обычно ездила верхом, промокли от пота, и моим разгоряченным ступням и голеням воздух показался прохладным. Мне необходимо было насыпать талька в сапоги для верховой езды. В конюшне наверняка есть тальк, но я забыла его там поискать. Верховая езда занимала лишь малую часть из всего проводимого с лошадью времени.
Сначала я подошла к шкафу Сисси, но в нем оказалась только одежда. Полшкафа было занято вечерними платьями. Шелк мягко зашуршал под моими пальцами. Я думала, что у меня много одежды, но гардероб Сисси был втрое больше моего. А в последний год мама не покупала новую одежду ни для себя, ни для меня. Она сказала, что ввиду окружающей нас бедности это было бы дурным вкусом.
В ящике стола Сисси я увидела несколько ручек и письмо от ее матери. Слово «получено» на конверте было написано с ошибкой – «получино». Письмо было коротким, это был рассказ о происшедшем за неделю, во время которой мама и отец Сисси «не занимались ничем особенным». Тут же лежал новехонький