ечит на печке,
Баба в речке рыбу ловит.
По ночам Мужик храпит,
хрюкает, лягается,
Баба бедная не спит,
Мужика пугается,
выйдет в поле через речку,
где пасётся мужа стадо,
надо напоить Овечку,
подоить Корову надо.
Иногда Мужик поёт,
на гармошке сам играет,
Баба сеет огород,
в доме чисто убирает.
На рассвете Петухи,
заорут, проснутся птицы,
а Мужик поест ухи
и на печь опять ложится.
Баба по грибы пойдёт
в лес дремучий по ухабам,
а Мужик опять поёт –
хорошо ему жить с Бабой.
К Мужику придут друзья,
выпить, ну и всё такое,
Бабе с ними быть нельзя,
это дело ведь мужское.
Стол накроет и уйдёт,
раз Мужик ей так велел,
у неё невпроворот
самых разных нужных дел:
сварит щи, платочек вяжет,
дров наколет, воду носит,
слова лишнего не скажет,
если кто её не спросит.
И не девочка уж вроде,
вон и белый волос вьется,
в доме, в поле, в огороде,
всё ей делать удаётся…
Вот однажды в ночь глухую
говорит Мужик:
– Похоже,
надо Бабу мне другую,
покрасивей, помоложе.
Чтобы строила мне глазки,
и фигуристой была,
ночью говорила сказки,
и плясать и петь могла,
и ходила как царевна,
посмотрел – и в сердце дрожь.
– Да таких и нет в деревне,
где же ты её найдёшь?
– А тебе какое дело?
Всё рассказывать не буду.
Ты мне, Баба, надоела,
уходи давай отсюда!
– Да куда же я пойду,
ничего не видно ночью,
заблужусь и пропаду.
– А иди ты куда хочешь!
И давай поторопись,
не реви и не нуди,
хочешь – в речке утопись,
хочешь – в лес к зверям иди,
хватит копошиться тут!
Баба собрала еду,
слёзы по щекам бегут,
и пошла искать беду.
По тропинке бродом речку
перешла в недобрый час,
на Корову и Овечку
посмотреть в последний раз,
в лес дремучий через поле –
до него рукой подать…
Вот же выпала ей доля -
ни за что и пропадать!
А Мужик навеселе
мчит на Лошади как ветер.
Есть царевна на селе,
он на днях её приметил!
И красива, и стройна,
волос чёрен, очи кари,
и живёт она одна,
говорят, что зелья варит.
У неё гостил недавно,
накормила, напоила,
и всё вышло как-то ладно,
до смерти в себя влюбила.
Дом мужицкий на отшибе,
рядом лес, и речка тут,
позовёт и либо-либо,
переедет – заживут.
*
Долго Баба шла по лесу.
Рассвело. Изнемогла.
В ней самой немного весу,
да корзинка тяжела.
Набрала в неё не глядя,
что успела положить,
а чего, скажите, ради -
Бабе всё равно не жить.
И пока её не съели
Волки серые, Медведь,
села Баба возле ели,
чтобы тихо помереть…
– Убери свои иголки, -
Заяц говорит Ежу, -
исколол всего! Под ёлкой
глянь-ка.
– Я и так гляжу.
Баба вроде бы сидит,
не шевелиться… живая –
вон губами шевелит.
Ты не знаешь, кто такая?
– Да откуда же мне знать?
Вон, гляди, опять губами.
Их считать – не сосчитать
всех, кто ходит за грибами!
– Эту женщину я знаю, -
с ветки говорит Сова, -
иногда у них бываю.
Может