выпил 1629 чашек кофе и стал свидетелем 284 случаев гражданского неповиновения. А теперь спроси, сколько раз меня отправляли встречать новичка на входе в его первый рабочий день.
– И сколько же? – Любопытство боролось с настороженностью, но голос Эвана был медленно завуалирован безразличием.
– Ноль, Эван. Ни разу за 3052 рабочих дня! Отсюда я делаю вывод, что ты – важная птица. Я прав? – Весело спросил Хемниц.
– Быть может, ты меня с кем- то путаешь? Я прибыл по назначению на должность простого клерка. Я Эван Редгрейв. – Произнес он, и его голос словно металлился, переходя в пространство между ними, срывая завесу и создавая трещины в привычной реальности.
– Редгрейв? В смысле, тот самый Редгрейв?! О Боже! Ведь твой отец… – Вдруг Хемниц замер, словно пойманный в ловушку своих собственных слов.
– Продолжай, Хемниц, что ты хотел сказать? – Спросил Эван, его голос стал неожиданно твердым, отрезая тишину, словно рубленый хлеб.
– Прими мои соболезнования. Наверное, тебе очень тяжело сейчас. – Произнес Хемниц, наполнив слова чуть невыносимым сочувствием. – Я виделся с ним за 58 часов и 23 минуты до его… до его кончины…
Эван почувствовал, как внутри него нарастает струя холодного гнева. Они не были близки, на самом деле, у них не было искренности, которая так необходима в подобные минуты.
– Мы с ним не были особо близки. Если быть честным, мы не общались уже 10 лет. Я даже не знал, что он тут работал, пока вчера мне не сказали… – Его голос едва дышал, как последний луч надежды, задуманной без посторонней помощи.
– Он не просто здесь работал. Твой отец был одним из самых уважаемых людей в Министерстве. – С гордостью произнес Хемниц. – Он руководил на самом верху. И что самое удивительное, он не смотрел на простых сотрудников сверху вниз, был открытым и честным человеком.
Редгрейв порывисто вспомнил о том, как его отец всегда возвращался домой с усталой, но мирной улыбкой. Он с трудом осознавал эту фигуру: был одним из тех, кто слишком быстро ушёл.
– Что произошло? Полиция уже что- то выяснила? – Вопрос вырвался с упреждающим трепетом, словно стебель, готовый сломаться под натиском ветра.
– Нам мало что говорят. – Вновь звучал голос Хемница, и Эван уже знал, что за его нарочитою осторожностью скрывается нечто большее. – Так что у меня есть только несколько фактов. Остальное – слухи и домыслы недалёких сотрудников.
– Какие факты? – Эван, не в силах подавить дрожь в голосе, прижал ладонь к лицу, как будто таким образом пытался спрятать истину от себя.
– 47 часов и 23 минуты назад твой отец выпал из окна на самом верхнем этаже Министерства. Пролетев 37 этажей, он упал на мостовую и умер мгновенно. Причины происшествия устанавливаются компетентными органами. – Произнес Хемниц, и его слова в воздухе звучали как приговор, уносящая с собой надежду. – По крайней мере, нам так говорят.
– Маловато фактов… – Проронённое Эваном было полным внутреннего усиления, словно он колебался на грани