волосы на лобке и груди остались прежнего русого цвета.
Ещё в прошлом году он облюбовал себе мансарду – куда и перенёс свои скудные бытовые пожитки вроде одежды и книг; рабочие принадлежности – мольберт, свёрнутые в рулоны холсты, кисти, ящик с красками – определил в сарай-студию.
Наскоро обустроившись, задолго до вечера, сели отмечать приезд. Стол накрыли в «гостиной», самой большой комнате на первом этаже. Тамара Григорьевна потягивала белый крымский портвейн, её елдарь и товарка пили водку, да с таким аппетитом, что Сурина наконец не выдержала и присоединилась к сотрапезникам, налив себе рюмку водки, а недопитую бутылку вина поставив под стол. Выпили по три стопки.
– За любовь, Любовь? – поднимая четвёртую, задорно тостовала Сурина таким тоном, чтобы стало понятно, за какую именно любовь они пьют. Она раздухарилась и уже готова была на всякое.
– Любовь мне уже не в любовь, Тамарочка, – молвила Барашкова немного печально.
В юности, зрелости и даже в поздней спелости Любовь Ивановна была пронзительно, отчаянно, мучительно красива, как её эксцентричная однофамилица из лучшего романа Достоевского, и как многим красивым женщинам ей в жизни не повезло ни с замужеством, ни с мужчинами в принципе.
Выпили водки, закусили – все трое очень скромно.
– Мы ж с Любкой дружим с юности, – обратилась Сурина к молодому сожителю и пыхнула тонким вейпом. – Ну и всякие у нас с ней приключения случались, – она подмигнула ему: – большей частью приятные!
– Не сомневаюсь, – хмыкнул Брасов, взял трубку и кисет с табаком, лежавшие на углу стола.
– Бывали случаи так и вовсе феерические! «Колхозник» помнишь, Люб?
– Такое не забудешь! – очень молодо, даже как-то школярски, словно шаловливая восьмиклассница хихикнула семидесятиоднолетняя Барашкова.
Дом отдыха «Краснознамённый колхозник» представлял из себя пансионат экстра-класса. В каждом номере душевая и холодильник, новая мебель, отличная звукоизоляция, повсюду горшки с красивыми цветочками, пальмы в кадках. Уборка в номерах каждый день, постельное бельё два раза в неделю меняли – по вторникам и субботам. Персонал вышколенный, безупречно вежливый. Отменная еда в столовой, скорее напоминающей ресторан средней руки. Большей частью здесь отдыхали партийные бонзы, и простым смертным попасть сюда было можно только за особые заслуги перед Родиной или по протекции – как здесь и оказались братья-близнецы Ивановы, лейтенанты советской армии. Тамарку Сурину, свою юную пассию, в «Колхозник» направил секретарь обкома. Сам он в последний момент поехать не смог, и та взяла с собой старшую подружку Любку.
Эти две красивые молодые пары познакомились за ужином. Военные заказали сначала одну бутылку болгарского сухого вина, потом другую, потом третью. Они живо разговорились, а в заключение пошли к лейтенантам в номер. Братья оказались на удивление неистомны, и меняясь партнёршами, жарили девушек до глубокой ночи.
– Одного