недели, и у меня все тяжелее становилось на сердце. Я все чаще хмурился и раздражался по каждому поводу. Окончательно замкнулся в себе, все реже заглядывал в деревню, а если меня иногда навещал Мишка, я поскорее его выпроваживал… Потому что вместе с Лидой уехал и я. И Чижик это понял. Он остался один.
Возможно, во всем была виновата осень. Хотя я раньше принимал с благодарностью все времена года и самую разную погоду. Теперь же осень вместе с тучами и дождями нагоняла на меня такую тоску, что впору было завыть. И я вечерами подолгу стоял на крыльце, натянув на лоб капюшон ветровки, прислушиваясь к шуму дождя и крикам птиц. Я физически, до боли чувствовал свое безграничное одиночество. И меня все чаще посещали лукавые мысли: кто сказал, что это и есть моя судьба? Эта сторожка, и этот лес, и этот пес Чижик? Кто сказал, что моими собеседниками могут быть только деревья и птицы, моей женой – деревенская девчонка, а моим гостем – лопоухий пацан? Кто это сказал?!
И я все чаще рисовал в своих мыслях другую картину. Картину яркого большого города, переливающегося огнями и гирляндами. Я растворялся в шумной, ликующей, нарядной толпе. Солнце освещало ярко разукрашенные дома и магазины. Картина моя выходила непременно в стиле импрессионизма. И я ей верил. Как верил и в то, что я, сильный и здоровый, закаленный ветром и непогодами, смогу запросто добиться другой, более счастливой судьбы, в большом городе. И моей женой непременно станет красавица Лида. Конечно, придется принять и Эдика. Но, в конце концов, не такой уж он плохой парень. И вполне может стать моим другом. Безусловно, придется еще многое выучить про пуантилизм и модернизм. Но это не так уж сложно. Тем более что про импрессионизм я уже знаю все. А Чижик… Да, черт побери, Чижик! Он привык совсем к другому воздуху и другой жизни. Он, скорее, лесной зверь. К тому же вряд ли Лида станет жить в ухоженной городской квартире вместе с беспородным псом…
Чижик устало приблизился ко мне и виновато лизнул мою руку. К тому же он совсем стар. Вряд ли ему захочется быть похороненным в городе. И я вдруг вспомнил Марианну Кирилловну. Что бы она посоветовала? Мне показалось, что она укоризненно качает головой. Но при чем тут костюмерша? Это моя жизнь. К тому же Марианна Кирилловна может и ошибаться. И я постарался больше о ней не думать. Она сбивала меня с толку, запутывала мои мысли, вселяла сомнение.
Так прошли осень, зима и наступила весна, которой я впервые не обрадовался. Потому что меня здесь уже давно не было. Была моя тень. Машинальные фразы, механические движения. Тени не радуются весне. Хотя именно весна их рождает. И мне уже не хотелось выбегать на крыльцо вместе с Чижиком и кричать на весь лес, приветствуя первый весенний день. Я молча погладил Чижика по загривку и недовольно прищурился от назойливого солнца.
– В городе весной, пожалуй, веселее, – только и выдавил я.
Чижик испуганно забился в темный угол. И жалобно заскулил.
– Прекрати, – сердито прикрикнул я. – Твоего нытья еще не хватало.
Чижик первым понял, что меня