правового регулирования семейных отношений проявляется в переносе центра тяжести на личные неимущественные отношения, основанные на таких социально значимых институтах, как брак, родство, родительство, иное попечительство, детство. Лично-доверительный характер, неотчуждаемость семейных прав и обязанностей, неразрывная их связь с личностью носителя существенно ограничивают (а в иных случаях – и исключают) возможность их осуществления иными лицами помимо правообладателя не только в порядке договорного представительства, но и (как правило) в рамках законного представительства, для восполнения недостающей дееспособности88. В этой связи Я.Р. Веберс отмечал: «Природа и социальное назначение отдельных гражданских и семейных прав и обязанностей таковы, что иметь и осуществлять их способен лишь гражданин, который достиг определенного возраста и сам может совершать юридические действия»89. Соответственно в тех случаях, когда закон приобретение отдельных субъективных семейных прав связывает с достижением определенного возраста, следует констатировать совпадение моментов возникновения правоспособности и дееспособности в семейной правосубъектности (например, в сфере брачных правоотношений, родительства, опеки и попечительства, усыновления). Иначе конструкция правоспособности превратится в «сверхабстракцию», без пользы наблюдающей за реальными социальными связями. В этой связи мы, как неоднократно отмечали в других своих работах, поддерживаем Я.Р. Веберса, Е.М. Ворожейкина, А.И. Пергамент, В.А. Рясенцева и др., настаивающих на динамичном характере семейной правоспособности90. Семейная правоспособность, отмечал В.А. Рясенцев, возникает, как и гражданская с момента рождения, но с достижения определенного возраста она расширяется91. Признание за ребенком правоспособности с рождения, подчеркивал Я.Р. Веберс, отнюдь не является юридической фикцией, это – признание реальных общественных отношений, что не исключает возникновения отдельных ее элементов не с момента рождения92.
Относительно гражданско-правовой сферы в сходном направлении размышлял О.С. Иоффе: «Если гражданин обладает только правоспособностью, она восполняется при помощи дееспособности других лиц. Если же такое восполнение невозможно, то по отношению к данной группе правомочий гражданин вообще не считается способным быть их носителем»93.
Действительно, рассматривая правоспособность в отрыве от способности к осуществлению конкретных прав и обязанностей, мы можем прийти к неконкретным, а в некоторых случаях даже абсурдным с точки зрения правоприменительной практики выводам. В частности, если исходить из посылки о возникновении семейной правоспособности в полном объеме с момента рождения, то нам пришлось бы признать, что ребенок с рождения обладает абсолютно бессмысленной для него с точки зрения характеристики его правового статуса, а также его потребностей и интересов способностью иметь