Я представить себе не мог высокие остановки и платный проезд. Это была какая-то извращённая реальность. Может и в подъезд не делать ступени чтобы инвалиды могли легко пользоваться? Может в парк сделать платным вход чтобы хулиганы не собирались? Всё это походило, на что-то, что я не мог назвать. Потому что я знал только те слова, которые были в учебниках и подписных журналах. Потому что для жизни в Винтергарде мне больше ничего не было нужно. Ничего сверх. Потому я продолжал круговое движение по маршрутам, подмечая мёртвых голубей и упавшие тополя, забывая чужие истории. Время здесь жило по кругу. От катастрофы к катастрофе с семнадцатью остановками. Моя жизнь как раз пришлась на долгий период между катастрофами. Я не мог это изменить и родиться иначе.
Город показывался мне одними и теми же боками, в окно, в дверь трамвая, тряс меня и бросался листьями. Бывало, что и внутри происходили интересности. Например, одна одноклассница постоянно напрашивалась на поездку со мной. Я этого не любил, она садилась к окну и терялся весь смысл моей цикличности. Она сидела смирно, с руками на коленках, и словно чего-то ждала, могла внезапно выйти. Но я ей не мешал. Она не понимала, что мы с ней сейчас едем по костям предков. Что я родился не тогда, не для неё, я не должен был быть в одно время с ней. Или был ещё дружок-отличник, что непременно покупал билет у водителя, в отличии от всех. Отличник, одним словом. Когда, по его мнению, билетик оказывался «счастливым», одноклассник съедал его у меня на глазах. Это было отвратительно, смотреть как он жуёт прямоугольный зелёный сухой билет. Тот прилипал к языку и нёбу, и не хотел быть проглоченным. Чтобы увеличить своё «счастье», этот отличник каждый раз по-разному трактовал условия для билета. Шестизначный номер мог быть, по его меняющимся правилам счастливым, если первые три и вторые три цифры после сложения давали равенство. Или если все шесть располагались по возрастанию, или по убывания. Если встречались три одинаковые цифры, если все цифры были больше пятёрки. Если большинство чисел в билете оказывались простыми. Если билет начинался с ноля и так далее… Его покупка счастья была очень эффективной. Одноклассник виртуозно искал своё «счастье» и почти всегда его находил. Съедал билет. Доказав мне этим что-то, он выходил и не завершал полный круг. Выходил в свою незавершённую счастливую жизнь. В пространство между двух катастроф. А я завершал круг всегда. Я часто думал взять с собой термос с чаем, чтобы отличнику помочь. А лучше чтобы здесь подавали чай в гранёных стаканах, как в поезде. Чтобы запить своё «счастье». Был ли у него с годами безоаровый камень от этих билетов? Был ли он счастлив пропорционально съеденному количеству номеров? Мне счастье цифры дать не могли.
Иногда на конечной меня заставляли выйти, тогда я переходил дорогу и снова садился в этот же трамвай, когда он выруливал от кольца. Снова бесплатно и на тоже своё тёплое место у окна. Мы гремели по крутым склонам холмов города, по могилам панов и ханов, цепляясь за ветки древних