вроде бы начинает соображать. Процесс пошёл.
– Это моё место! – взвизгнула омерзительно. С тем самым бабским истеричным вывертом, который я терпеть не могу.
– Да с хуёв ли твоё! – буравлю. – Ты на семнадцатом сидишь!
– Я на восемнадцатом! – визжит.
– Нечётные у окна, овца тупорылая!
Схватил её за плечо и за собой тащу.
– Что творишь! – брыкается. – Щас пацанам позвоню!
– Да я всех твоих пацанов раком загну, проститутка.
И тут девушка одна, в очочках, вежливо так откашлявшись, говорит:
– Девушка, вообще-то семнадцатое действительно у окна.
Вот, иногда и интеллигенты могут быть полезны. Хоть одна умная тёлка нашлась.
– У окна семнадцатое, у окна, – подал голос водила.
Мужики сразу чуют откуда опасность исходит. Очком. Сообразил шоферюга, что будь сейчас не по-моему, я здесь всем ад устрою. Это бабы тупые, в розовых очках живут, всю жизнь считают, что им промежность лизать должны.
Села овца рядом, сидит беспокойно, крутится вся, сучка. Угрозы какие-то бормочет, пацанов каких-то вспоминает. Тварь, сама за себя не отвечает, думает, что приблатнённые пиздюки ей заслон организуют. Хуеньки, сладенькая! Мне сейчас никакие блатари не страшны, я сам страшнее ядерной войны.
– Пизда с ушами! – говорю. – Или ты заткнёшься сейчас, или я тебе горло перегрызу.
Сопит, сучка, рычит. Но уже не вслух.
– А давайте, – вдруг баба в очочках снова голос подаёт, – я с вами местами поменяюсь.
Ей говорит, соседке.
– А то, – добавляет, – мужчина сильно на вас рассердился, а нам четыре часа ехать.
Я хотел было вякнуть что-то, но сдержался. Поменялись они местами, соседка моя стервозная радостно слиняла, села эта, в очках. Подозрительная какая-то. Странная. В глаза прямо смотрела, открыто. И взгляд такой открытый, искренний. Искрится, с улыбочкой.
– Не побеспокою вас? – смотрит на меня.
– Нет, – буркнул в ответ.
Отвернулся. Смешливая, зараза! Чуть не улыбнулся на её взгляд. Держаться надо, не поддаваться.
– А сумку не поможете наверх закинуть? – просит меня.
Хотел её на хуй послать, но опять поддался. Встал молча, молча сумку на полку закинул. Ладно, один раз можно уступить. Вроде ничё баба. Не раздражает.
– Оксана, – улыбнулась она, присаживаясь. – Вы до самого конца едете?
Опешил я немного. Что это за нежности подозрительные?
– А тебе зачем это знать? – спрашиваю. – В ментовке что ли трудишься?
– Не хотите говорить – не надо, – снова одаривает она меня своими искринками. – Я думала, мы разговор в дороге будем поддерживать.
– Нет, не будем.
Сказал, и что-то защемило в груди. Слабость, знаю. Она, паскудная, она, трепетная. Мне не нужна женщина, я терпеть их не могу, не надо, ангелы, демоны, кто там управляет моей судьбой, не соблазняйте меня, всё равно мне не достигнуть счастливых гаваней. Я мразь человеческая, я выблядок, я ошибка природы. Меня надо было уничтожить сразу после рождения,