похожая на цыганку, которые в то время, в этнических «костюмах», приставали к прохожим, вымогая деньги. Как выяснилось в последствии, она и проживала в районе города, где обитали цыганские семейства, даже построила там дом, хотя отец её работал на Стройуправлении Потребсоюза в ПТО. Что такое цыганские дома на Зубчаниновском шоссе в Самаре, это дворцы. Построенные, большей частью, на не трудовые доходы девяностых годов, на выручку от продажи контролируемых веществ. Запрещенные препараты. Ух, сколько их хлынуло к нам в начале девяностых, сколько молодежи померло от этой гадости и отсутствия обоих долей головного мозга. Возможно, я не прав, может быть, я ошибаюсь, мои соображения, это только версия, но мне лично, кажется, что именно она стояла за распространением контролируемых веществ среди учеников, и если не получала с подобной торговли полагающиеся материальные вознаграждения, то всё это происходило с её молчаливого согласия. Может быть, она боялась тех, кто занимался этим вопросом, может быть сама участвовала, но именно с её приходом на должность директора, в школе стали происходить лютые вещи, расскажи я про которые родителям, ну те бы мне попросту не поверили. Времена были смутные, новые, на стыке эпох, когда рушились светлые коммунистические идеалы, в нашу жизнь вторгалась эпоха оголтелого рынка девяностых. Это был даже не капитализм, описать оное у меня не хватает слов в рамках дозволенного, но давайте по порядку.
Мой первый класс, класс для меня был первым не только в отношении сообщества, как общественной формации учеников, это было и первое помещение. Со стульями, партами, хотя это уже были не парты конструктивно, а просто столы. Это были первое помещение с запахами класса, влажной доски, свежей, местами не высохшей краски на полах, это написанные мелом на доске поздравления с первым днем знания, это первый урок, на котором, как я помню, мы рисовали. Я нарисовал луг, домик, солнце, и самолет в небе, на самолете, нарисовал пулеметы, я так всегда рисовал самолет, потому как видел подобное в кино про Великую Отечественную Войну. Наша первая учительница, спрашивая меня, что я нарисовал, поинтересовалась, а что это за штуки на крыльях, и как бы подталкивая меня к правильному ответу: «ведь это мирный самолет?» Как просто манипулировать детьми, подводя их подобным образом к тому, что они должны сказать, по мнению взрослого, используя определенные рычаги влияния, они простые, в общем-то, добрые, в них нет ничего такого, но подобным образом, действуя через мой страх быть неправильно понятым, моя первая учительница подвела меня под мою первую в моей жизни ложь. Я согласился с ней и сказал, что на крыльях – это антенны. Ну не были это антенны, я рисовал пулеметы, это были пулеметы. Чего я испугался в тот момент, почему я соврал. Я не сделал ничего плохого, моя ложь никому не навредила, наоборот, казалось бы, должно стать лучше, ведь мирное небо, мирный самолет, с антеннами, но я рисовал пулеметы, почему я вот так вот взял и вспомнил этот момент, зачем я его вспомнил, и почему сейчас мне за него стыдно. Моя первая