до того считались нерастворимыми. В своей тюремной лаборатории я решил проверить, насколько эти растворы подходят для электролиза. К моей великой радости, эксперименты закончились полным успехом. Это был один из счастливейших моментов в моей жизни, когда обычная немецкая серебряная ложка через несколько минут после того, как я погрузил ее в сосуд с раствором золота в гипосульфите и подсоединил к цинковому катоду элемента Дэниела[22] (его медный анод был подключен к золотому луидору), засверкала чистейшим золотым блеском.
Гальваническое золочение и серебрение, по крайней мере в Германии, тогда еще совершенно не было известно, и изобретенный мной метод произвел в кругу моих друзей и знакомых настоящую сенсацию. Мне удалось почти сразу заключить сделку с одним магдебургским ювелиром, который, прослышав о методе, лично пришел ко мне в крепость. Я продал ему право на использование моего метода за 40 луидоров[23], которые мне были необходимы для продолжения исследований.
Так прошел первый месяц моего заключения. Будучи уверенным, что у меня впереди есть еще по крайней мере несколько месяцев спокойной работы, я не торопясь доработал свою установку и подал заявку на выдачу патента, которая была удовлетворена для Пруссии необычно скоро. Патент был выдан на пять лет. В самый разгар работы неожиданно явился дежурный офицер и, к моему ужасу, принес королевский указ о помиловании. Но оторваться от такой удачной серии экспериментов было уже невозможно.
И я написал прошение, адресованное коменданту крепости, в котором просил продлить мое пребывание в тюрьме хотя бы на несколько дней, с тем чтобы я мог завершить свою работу. Однако прошение не возымело действия. В полночь меня разбудил офицер охраны, приказавший немедленно покинуть казенное помещение. Мало того что просьба моя не была удовлетворена, комендант усмотрел в ней неблагодарность за оказанную самим королем милость. Мне пришлось покинуть крепость и всю ночь с вещами искать себе подходящее пристанище в городе.
К счастью, меня не вернули в Виттенберг, а отправили служить на пиротехнический завод в Шпандау[24] в качестве специалиста по фейерверкам. Мое открытие, известие о котором успело дойти до командования, внушило им мысль о том, что я слабо пригоден к действительной службе, а пиротехническая наука еще со старых времен считалась венцом канонирского искусства. Новое назначение представлялось чрезвычайно занятным, и я с радостью отправился в Шпандау, где поселился в той части гарнизонной крепости, в которой располагались пиротехнические мастерские.
Новое поприще на самом деле представляло для меня большой интерес, и я с рвением взялся за дело. Особую важность имел большой заказ пиротехники, предназначенной для проведения праздника в честь дня рождения русской императрицы, который должен был пройти в парке принца