как-то странно хмыкнул и заорал:
– Чего пялишься?! Хватай багор и помогай колесо чистить, лягуха ты речная!
Смотри ты, раньше он меня береговой крысой называл, а теперь повысил до лягухи, как обзывал Осипку.
Осипка! Я уже и забыл о пропавшем невесть куда кузене… Кузене? А, понятно, так у французов называют двоюродных братьев. Только где та Франция, а где Стёпка-дурачок? Или уже не дурачок? Вона чего теперь знаю!
Мысли опять заскакали, как кузнечики в банке, которых мы с Петрухой ловили прошлым летом. Понять бы ещё, зачем это делали.
Голова кружиться уже перестала, да и вообще я чувствовал себя вполне сносно, поэтому подхватил валявшийся на палубе картуз и побежал к специальным зажимам, где рядами были выставлены острые багры. Остальная команда уже вовсю шуровала этими штуками, освобождая правое гребное колесо от навязших на нём водорослей.
Справились быстро, и остававшийся за штурвалом кормчий дал полный ход. Радость от уже нечаянного спасения он выразил громким гудком, заглушившим даже первые хлопки лопастей по воде.
– Ты чего дудишь, бестолочь?! – вызверился дядька Захар, как только стих звон в ушах от громкого сигнала. – Мало тебе водяного, хочешь ещё какую нечисть приманить?
Пока работали, все лишние мысли вылетели из головы и не докучали мне, но едва остался не у дел, тут же назойливые думы полезли обратно. С гудка и кормчего они перескочили на паровую машину, которая раньше казалась почти живым чудищем с таинственно-волшебным нутром. Теперь же я непонятно откуда знал, что это всего лишь сложный механизм. Да и не такой уж сложный.
И тут я испугался по-настоящему. Не было раньше этого знания в моей голове и быть там не могло. Ещё и память, зараза шустрая, подбросила тревожные слова батюшки Никодима о том, что за пределами охраняемого церковью и верой людской города в слабого духом человека может вселиться нечистый бес. Может, и в меня такой вселился?! Господи, спаси и сохрани!
Я вцепился руками в железный борт и начал по привычке шептать молитвы, которые отец Никодим вбивал в нерадивых учеников отмоченными розгами. «Отче наш», а за ним «Верую» ни облегчения, ни корчей засевшего во мне беса не вызвали. Мысли продолжали роиться в голове, выматывая похлеще полной загрузки трюма «Селезня», а наш паровой ушкуй хоть сильно меньше селивановского «Тура», но брюхо имеет изрядное. Я уже отчаялся хоть как-то определить свой нынешний статус… Тьфу ты, опять новое словечко залетело, как муха в удивлённо открытый рот! В общем, не зная, что делать, я спросил напрямую, хорошо хоть мысленно, а не ляпнул вслух: «Дядька бес, ты там есть?» Тупо? А что взять с дурачка?
Конечно же, никто мне не ответил. Батюшка Никодим говорил, что бесы бывают коварны и не сразу подчиняют оступившегося, а исподволь совращают, нашёптывая и толкая на грех. Но я не слышу никаких голосов и шепотков, только незнамо откуда выскакивают странные слова, да та самая информация, будь она неладна! Вот такая чехарда окаянная! Нужно на что-то отвлечься,