наркоманы, отключающиеся от телевизора, чтобы удержать темноту, – все это стратегии, вызывающие зависимость, чтобы заполнить желание внутри.
Почти у каждого человека есть какая-то зависимость. Любая рефлекторная реакция на стресс и тревогу, осознанная или неосознанная, является формой зависимости. Главный мотив любой зависимости – это, конечно, помочь человеку не чувствовать того, что он уже чувствует. Чтобы избавиться от тирании зависимости, человеку придется почувствовать боль, от которой он защищается. Поэтому неудивительно, что аддиктивные паттерны обладают такой силой, как хрупкая, колеблющаяся защита от первичных ран.
ПОМНИТЕ, что каждая из этих шести моделей реагирования на переполненность и недостаточность может быть найдена в каждом из нас, хотя и с разной степенью выраженности и самостоятельности в нашей жизни, и каждая из них часто вызывается по очереди различными внешними стимулами. Возможно, на прошлом этапе нашей жизни некоторые из них были более заметны, чем сейчас, но они все равно лежат под поверхностью. Когда мы испытываем усталость, стресс или ослабление сознательного контроля, эти старые паттерны особенно склонны к реактивации. (Если читатель не видит личных примеров, с множеством вариантов, каждой из этих шести адаптаций к властному миру, значит, он попал в слепое пятно, которое вскоре проявится в его внешней жизни).
Помимо того, что все шесть паттернов можно обнаружить в нашем привычном поведении на разных этапах нашей эмоциональной истории, вполне вероятно, что одна или несколько из этих стратагем в настоящее время доминируют над тем, как мы ведем дела в нашей повседневной жизни. Например, мы можем быть одним из тех милых людей, всегда готовых к сотрудничеству и уступчивых, и нас "вознаградят" за эту стратегию, попросив войти в состав еще одного комитета. Но что скажет психика на повторное нарушение, когда нас просят делать подобные вещи снова, снова и снова, нарушение, в котором мы полностью соучаствуем? А может быть, большую часть жизни человек стремится к власти или признанию со стороны окружающих, но, достигнув желаемого, все равно чувствует себя пустым и лишенным непреходящей ценности. Или кто из нас всю жизнь прятался, надеясь, что его не позовут в большой мир, а сам жил в безопасном, но маленьком мирке, в котором душа знает, что ее обделили?
Мы не собираемся осуждать эти разработанные нами стратагемы, хотя и несем ответственность за их последствия для себя и других, особенно во второй половине жизни. Ведь все мы страдаем от неизбежного "заблуждения чрезмерного обобщения". То, что когда-то было пережито мощным образом, интернализируется, условно интерпретируется и институционализируется внутри, и динамика той сужденной ранней среды создается снова и снова. Как еще можно объяснить наши шаблоны, наше саморазрушительное поведение, наше чувство неизменности, однотипности без этих бессознательных программ, этих архаичных обобщений в работе? Редко когда мы