сводится к следующему: «Пледировать очень легко, для этого достаточно уметь пледировать».
I
Если между вами есть лентяи или люди самонадеянные, я им сейчас доставлю великую радость. Я начну излагать самые чудовищные теории, я буду проповедывать лень, я буду приглашать к самонадеянности. К сожалению, я должен предупредить этих господ, что их удовольствие будет эфемерным.
Всякий педагог скажет вам, что нужно приготовлять свои речи.
В силу присущей ему способности, в силу какого-то рокового закона, побуждающего его смешивать самые разнородные вещи, он примет судебную речь за написанное сочинение и продекламирует с чувством известные стихи Буало:
«Vingt fois sur le metier remettez votre ouvrage.
Polissez-le sans cesse et le repolissez»[3]
Я же, сказавший несколько сотен судебных речей, на основании всего моего опыта, восклицаю во всю силу моих легких: «Не приготовляйте ваших речей! совсем не приготовляйте! Абсолютно не приготовляйте!»
Кричите мои друзья, сколько угодно, что это парадоксы, но знайте при этом, что в педагогике истина содержится только в парадоксах.
Парадокс убьет рутину.
Закройте книги, герметически закройте; откройте глаза и уши; посещайте судебные заседания, наблюдайте, слушайте ораторов, – я должен добавить: способных, настоящих ораторов, тех, которые не гонятся лишь за удовлетворением страсти возбуждать удивление своим искусством, а ставят себе единственно верною целью своего красноречия убедить слушателей! Они импровизируют.
Они импровизируют форму, фон речи, хотя какое-нибудь отвлечение в сторону, тотчас же исчезающее, какое-нибудь смешение основания дела с основанием речи может заставить думать противоположное. Опыт научил их, что когда они, следуя правилам риторики, заботливо соорудили здание своей речи, то им оставалось в пылу борьбы лишь выбросить за борт свою постройку и снова, тратя новые силы, создавать новую речь.
В первые годы практики они являлись в заседание с прекрасным планом. В нем было все: главные положения и мельчайшие детали, от кнопки для звонка до последнего изгиба карниза.
Перерыв противника, улыбка, перевернутый лист бумаги повергал их в настоящую муку.
Вдруг дело в самом заседании принимало другой оборот; необходимо было тотчас же изменить план борьбы, являлась необходимость обнажить скелет, поставить на его место другой, дать ему другое тело: страшная внезапность, требующая тяжелых усилий!
И наученные опытом они не являются более с вполне одетыми фантошами, так как совершенно уверены, что последние развалятся, как только поднимется занавес.
И я приготовлял бывало вступления, но они все без исключения оказывались не кстати в момент пледирования! И я составлял планы с делениями и подразделениями, но все они оставались забытыми при том усиленном труде мысли, который вызывается необходимостью говорить перед живыми людьми.