Француз неосторожно отзывался в своей корреспонденции об императрице, – письма были показаны государыне, и Шетарди выслали из Петербурга в 24 часа. Мы упоминаем об этом обстоятельстве и вражде к Франции со стороны Бестужева потому, что эти причины имели впоследствии влияние на группировку партий при дворе и на отношения Воронцовых к Бестужеву.
Бестужев, видя сначала в Воронцове помощника себе и человека, близкого к государыне, способствовал, после получения места великого канцлера, определению Михаила Илларионовича в вице-канцлеры (1744 год). Этою мерою он думал создать себе приверженца, и, с другой стороны, для него являлось весьма удобным то обстоятельство, что Воронцов часто виделся с Елизаветою и мог ей чаще докладывать, нежели сам Бестужев: государыня не особенно любила дела, да еще в докладах такого желчного, подозрительного старика, каким был великий канцлер. Михаил Илларионович, – и это делает ему честь, – всегда ценил таланты Бестужева и его расположение к себе. Молодой вице-канцлер усердно занимался делами, и его проекты часто одобрял сам канцлер. Деятельность с Бестужевым была великолепною школою для Воронцова: может быть, этому-то последний главным образом и обязан своими государственными знаниями и способностями, не без пользы впоследствии примененными к делу.
Но, несмотря на вышесказанное, столкновения между Воронцовым и Бестужевым были неизбежны: первый, частью по убеждению, а частью – из-за личных привязанностей к представителям Франции в России, с которыми его сдружило общее участие в событии 25 ноября, – держал сторону этой державы, между тем как Бестужев был ее ненавистником.
Старый канцлер сумел устранить молодого своего помощника от дел и влияния на императрицу, устроив его поездку за границу, которой Воронцов, пожалованный в 1744 году в графы Римской империи, очень желал и ранее. В это путешествие он отправился с женою и дочерью (родившеюся в 1743 году), в конце 1745 года. По обыкновению всех путешествующих русских вельмож, Михаил Илларионович смотрел в Европе разные диковины, покупал себе различные редкости, представлялся по дороге знатным лицам и царствующим особам, не забывая о своих впечатлениях сообщать знаменитому канцлеру. В свою очередь, и Бестужев писал Воронцову льстивые письма, неизменно заканчивая их “нижайшею просьбою о дружбе их сиятельств”.
В этой поездке прошел год, но старый канцлер, не терпевший, по своему громадному честолюбию, соперников во влиянии на дела и государыню, сумел, за время отсутствия своего помощника, наплести на него такую сеть интриг и клеветы и так убедить в справедливости этих наветов Елизавету, что она совершенно изменилась в отношениях к своему испытанному слуге и родственнику.
Несколько лет Михаил Илларионович не был у “личного доклада” государыне, его просьбы не исполнялись, а влияние на дела было самое незначительное. Но и любовь императрицы, и милости ее вернулись с лихвою к Воронцову впоследствии.
Мы