ляжек.
И снова нас окутывает молчание. В отличие от меня Гесту не трудно выносить паузы. Они не мешают ему так сильно, как мне.
Я сосредоточиваю внимание на виде за окном. Погода солнечная, видимость хорошая, а по радио звучит старая песня, напоминающая о прошлом больше, чем хотелось бы.
Я хочу, чтоб в эти выходные все прошло хорошо. Давно мы не собирались всей семьей. Мы всегда так тесно общались, пока я была моложе и жила в Акранесе. Бабушка с дедушкой жили в соседнем доме, и мамины сестры тоже, так что я переходила из дома в дом как мне заблагорассудится. Моими лучшими друзьями были кузены – Виктор и Стефания. Со Стеффи мы родились в один год и росли почти как сестры, мы были не разлей вода. «Как сиамские близнецы», – говорил мой папа.
Я часто думаю о Стеффи. Ее лицо в самые неожиданные моменты возникает у меня в голове: по вечерам перед сном, когда я смотрю на дочь в кругу подруг или слышу громкий звонкий детский смех. Смесь тоски, печали и дум о том, как все могло бы быть…
Как странно: детские и подростковые годы – всегда такая значимая часть человеческой личности, хотя и довольно короткая часть.
Мы проезжаем под горой Хапнарфьятль, где разросся березняк и деревца по-зимнему полуголые, а по ту сторону фьорда открывается вид на город Боргарнес.
– Мама, – подает голос Ари, и я убавляю громкость музыки. – А можно мы остановимся в «Вершине»? Я пить захотел.
– Я тоже. – Лея вынимает один наушник. – А еще мне в туалет надо.
– Остановимся в «Вершине», – соглашается Гест, и я вижу, как они с Леей посылают друг другу улыбки в зеркало заднего вида.
С отцом у Леи контакт совершенно иной, нежели со мной. Они вместе ходят на прогулки, а иногда и в бассейн перед школой и работой. Иногда, когда я прихожу домой, Лея сидит с Гестом в гостиной и смотрит телевизор, а когда я остаюсь дома, она в основном обретается у себя в комнате. Если я пытаюсь с ней поболтать, ей как будто кажется, что за этим кроется что-то другое: будто я пытаюсь уговорить ее на что-нибудь или ищу к чему придраться.
Мы паркуемся на стоянке возле «Вершины», и дети спешат к прилавку. Я предоставляю Гесту удовлетворять их желания, а сама покупаю газировку и зубную щетку.
Заплатив за покупки, я вынимаю из сумочки таблетку обезболивающего и быстро проглатываю. Гест считает, что я принимаю обезболивающее буквально по каждому поводу, так что я начала глотать его тайком, словно мне есть что скрывать. Но чувствую я себя так, словно выпитая вчера бутылка барабаном отдается у меня в голове.
Я шарю в сумочке в поисках солнечных очков и вдруг слышу свое имя:
– Петра? – Передо мной стоит Виктор с распростертыми объятиями. – Ты ли это?
Я улыбаюсь и падаю в его объятия. Подростком Виктор ужасно любил обниматься, и сейчас это по-прежнему так. Обнимается он крепко и от всей души. Его лицо так близко, что мне видно каждую пору, каждую морщинку, даром что он не морщинист. На самом деле с годами он лишь похорошел. Черты лица стали четче, улыбка ласковее.
– Как у тебя дела? –