напугал. Её брату всё хуже и хуже. Он возвращается в тот сон каждую ночь – хочет он того или нет, – а тот выпивает из него силы. И парень всё сильнее устаёт, а этого допустить нельзя.
Я закусил губу изнутри, не глядя на собеседницу, и попытался вспомнить, что умные ребята в кино делают в сложной ситуации. Там им всегда приходит в голову гениальная идея или хотя бы кто-то, кто готов был принять вызов вместе с ними. Но сейчас я мог лишь думать о том, зачем Тана села на мою скамейку, и меня всё больше раздражала затянувшаяся пауза.
– С тобой что-то подобное случалось? – спросил я ещё несколько секунд спустя, пока пытался придумать что-нибудь обнадёживающее.
– Я могу отвести к ней тебя и познакомить. Думаю, лучше всего нам всем побывать во сне с её братом.
– Понятия не имею, чем мы сможем ему помочь, – отрезал я.
– Но мы же прошли через сотни кошмаров! Не думаю, что с ним что-то из ряда вон выходящее случилось! Дело в том, что я не понимаю, почему она меня не хочет слушать: слишком гордая или просто не доверяет. Но она такая упрямая!
– Тогда с чего бы ей обращать на меня внимание, если она ни разу меня в жизни не видела? Я не наделён даром красноречия, – пробубнил я, но слова прозвучали иронично вопреки моей воле, заставив подругу улыбнуться.
– Потому что ты такой же упрямец!
– Ну тебя!
Её смех прозвучал в тишине особенно звонко, и именно тогда я понял, как сильно мне её не хватало. А ещё сильнее не хватало таких вот искренних моментов, когда все наши различия стираются, а мы становимся гораздо ближе, чем даже были до ссоры. Тана протянула мне руку.
– Итак… ты придёшь?
В этот раз я не отвернулся, а придвинулся ближе и переплёл свои пальцы с её в жесте таком же привычном, как и возвращение домой. Я не переставал удивляться: как я мог на неё злиться? Тана коснулась рукояти кинжала, а я ощутил знакомое тянущее ощущение внизу живота, мир вокруг подернулся рябью, а потом превратился в ураган, поглотивший нас. Я только сильнее прижался к подруге, оставляя безмолвный сон позади.
Мы оказались в мире, настолько не похожем на прежний, что потребовалось время, чтобы осознать себя. Я запрокинул голову и вдохнул полной грудью воздух, наполненный запахами детства. Вокруг расстилались изумрудные равнины, по которым рысью пробегали дикие лошади. Они были бы похожи на обычных, если бы не были алыми, лиловыми или голубыми, с большими глазами и длинными ресницами; а ещё они широко улыбались (если лошадь вообще это умеет). Но атмосфера была слишком напряжённой для веселья, а девочка, направлявшаяся нам навстречу, была сильно встревожена. Она тоже чувствовала себя неуютно в странном сне. Пока я приходил в себя после путешествия, она рассматривала нас и, казалось, не такими нас себе представляла. Тогда я глубоко вздохнул и произнёс, стараясь выглядеть солиднее:
– Ты ведь Ракель?
Она окинула меня взглядом с головы до пят, слегка скривив верхнюю губу, будто от отвращения, а разница в возрасте только усиливала впечатление. Я не из тех, кто считает, что взрослым всё дозволено,