ждет в легендарном пабе контрабандистов возле моря, и если тебя поймают…
Королевна бросила на Мэдди странный взгляд из-под полей пластиковой шляпы от дождя (такие продают за полпенни в крошечных картонных коробках с цветочками). В этом взгляде были вызов, бунт и волнение. А еще по нему стало ясно, что Королевну посетило некое озарение. Она пригнулась к рулю велосипеда и рванула с места, яростно крутя педали.
На гребне невысокого холма девушка отшвырнула велосипед, достойным косули прыжком метнулась вверх по узкой лощине и уже довольно высоко вскарабкалась на дерево, когда Мэдди наконец сообразила, что происходит.
– Прекрати, чокнутая! Слезай, ты вся промокнешь! Ты же в униформе!
– Von hier aus kann ich das Meer sehen, – провозгласила Королевна. По-немецки это означает «отсюда мне видно море». (Ну я и дурочка! Конечно, вы и так поняли.)
– Замолчи! Совсем с ума сошла! – яростно бранила ее Мэдди. – Что ты делаешь?
– Ich bin eine Agentin der Nazis, – объяснила Королевна. – Zum Meer geht es da lang[15].
– Из-за тебя нас обеих застрелят!
Королевна задумалась. Посмотрела на затянутое тучами небо, на яблоневый сад под непрерывным дождем, на пустую дорогу. Потом пожала плечами и сказала по-английски:
– Вряд ли.
– «Неосторожные слова могут стоить жизней», – процитировала Мэдди агитационный плакат.
Королевна так расхохоталась, что неуклюже сверзилась со своей ветки на другую, более низкую, порвав в процессе шинель.
– Чья бы корова мычала, Мэдди Бродатт. Ты предложила мне стать гитлеровской шпионкой, вот я и стала. Я не допущу, чтобы тебя застрелили.
(Честное слово, я была бы рада перенестись назад во времени и выбить себе зубы.)
Путь к заливу Святой Екатерины прошел, скажем так, в творческой обстановке. Королевна на каждом перекрестке – на каждом мокром, ветреном и безликом перекрестке – слезала с велосипеда, чтобы забраться на стену, или на ворота, или на дерево с целью сориентироваться. А когда она снова оседлывала велосипед, у нее начинались сложности с шинелью и с лужами на дороге, которые ей с трудом удавалось объехать.
– Знаешь, чего я боюсь? – во весь голос закричала Мэдди. Дождь и восточный ветер били ей в лицо, она энергично крутила педали, чтобы не отстать от миниатюрной радистки. – Холодной консервированной фасоли! Уже без четверти два. Пока мы доберемся до паба, он успеет закрыться.
– Ты же сказала, он закроется только на следующей неделе.
– Начнется обеденный перерыв, тупица! Паб снова откроется только вечером.
– По-моему, ужасно несправедливо винить меня, – парировала Королевна. – Ты сама затеяла эту игру, а я только подыгрываю.
– Вот и еще одна вещь, которой я боюсь, – сказала Мэдди.
– Это не считается. Как и консервированная фасоль. Чего ты боишься больше всего на свете… какой там по списку следующий номер?
– Военного трибунала, – коротко ответила Мэдди.
Королевна промолчала – нетипичное для нее поведение.