назойливо сверлила мозг, обдавая душу холодящим неверием в своё спасение. Ему казалось, что сейчас он, будто подвешенный за раненную ногу, болтается на хлипкой верёвке над пропастью – и чтобы чудо спасения совершилось, должно сложиться в одну цепь сразу множество благоприятных обстоятельств: если, выполняя задание, выживет его группа, если за ним вернутся, если найдут, если не решатся бросить его вот так… Но нет, они не способны на такое предательство…Если он дождётся своих без приключений, если враг не найдёт его раньше…
«Вот и могила моя», – он гнал от себя эту фразу, начинавшую всё отчётливее звучать внутри него ближе к вечеру вторых суток и притягивающую другие, не менее мрачные: «Я – как раненный волк в волчьей яме»; «Они не вернутся»; «Они изменят маршрут»; «Нарвутся на немцев или замаскированную мину»; «Они задержатся на неделю или на две, загнанные в ловушку или вынужденные идти в обход, а когда за ним придут – будет уже поздно…». Но потом он вспоминал серые, слегка прищуренные глаза командира и немного успокаивался: «Не-ет, Валентиныч за версту почует недоброе – хоть десант, хоть патруль, хоть мину, на полметра зарытую в землю. И все у него всегда возвращались и вернутся живыми.
Только дождаться. Главное – дождаться».
Образ командира перекрывал поднимавшуюся было в его душе волну паники и даже, казалось, утихомиривал боль в ноге. Тогда Андрей засыпал.
На вторые сутки к вечеру он ощутил необъяснимое беспокойство. Усилилась боль в ноге; ему даже показалось, что он чувствует какой-то не совсем обычный жар – липкий и тяжёлый, распирающий изнутри, сдавливающий виски.
Раньше намеченного он, против воли, начал впадать в дрёму. Одновременно пытался выползти из её засасывающей трясины, но на него неотвратимо надвигался какого-то другой, особый сон – как казалось, опасный и смертельный. Только тянущая, пекущая боль возвращала ему сознание – но возвращался он снова в сон. Следуя за своей болью, Андрей хотел очнуться, пошевелить рукой или хотя бы повалиться на бок, чтобы вытащить себя из мутной дрёмы – но тело его будто сковало невидимыми цепями, в то время как сознание в панике металось так, что было уже трудно дышать.
И вот, прямо в этом парализующем сне, его вдруг прошиб холодный пот и жар отступил. Казалось, всё его тело обдало ледяным движением воздуха, даже волосы на голове зашевелились – огромным усилием воли удалось открыть слипшиеся веки, и тут он увидел их.
У противоположной стены стояли двое – маленького роста, они были похожи на гномов. Он чувствовал, что они сердятся, необъяснимо понимая это по их беззвучным жестам недовольства. По лицу Андрея продолжал течь сквознячок. Он не мог понять, как они помещаются в его низкой пещере, не мог себе объяснить их появление, но явственно ощущал, что его присутствие раздражает их.
С неимоверным трудом, наконец, вскинув голову к спасительному «окну», Андрей пытался нащупать глазами свою дыру в небо. На фоне черноты горной альпийской ночи она была практически незаметна,