Сестра перевела его ответ так – таксист решил, что я с ним заигрываю, и вежливо (по его мнению – вежливо) напомнил мне о моем возрасте. Именно что вежливо, иначе бы не стал добавлять к «мамаше» гражданку. Оказывается, слово «голубчик» давно уже вышло из употребления. Этот идиот решил, что я с ним заигрываю! Как бы низко я ни пала и каким бы ни был мой возраст, но, даже стоя одной ногой в гробу, я ни за что не стану заигрывать с небритым мужчиной, от которого пахнет луком, у которого немытая шея и грязь под ногтями! Ни-ког-да!
Никак не могу разобраться в нюансах гостеприимства, которое проявляет сестра. Иногда она проявляет невероятное хлебосольство в отношении людей, которых не очень-то любит. «Не очень-то любит» – это мягко сказано. Вчера к нам приходила Татьяна-фотограф. На самом деле она не фотограф, а журналист, просто я ее так про себя называю, чтобы не запутаться в именах и людях. Татьяна-фотограф, Татьяна-с-попугаем, Татьяна-режиссер, Татьяна-соседка, Татьяна-медсестра… Татьяну-фотографа сестра явно недолюбливает, но к ее приходу накрывает такой стол, за который не зазорно было бы усадить и десять человек, а было нас всего четверо – мы с сестрой, да Татьяна с Ниночкой, которая принесла мне «Записки институтки» Чарской. У нее сохранилась старая книжка, такая же, что была и у меня. Переплет потертый, сразу видно, что читали записки часто, но все странички на своих местах. Чудо! Чудо! Вечером легла, раскрыла и с головой окунулась в детство. Ниночка – прелесть. Добрый ангел!
О нюансах гостеприимства – та же Ниночка может просидеть у нас весь вечер, а сестра ей даже чаю не догадается предложить, пока я не поставлю чайник. К Татьяниному же приходу она готовилась все утро. Пригласила Алевтину Митрофановну, суетилась – ах, буженину забыли нарезать! ах, лимончик! ах, балычок! А потом вслед: «Аройскрихн золн дир ди ойген фун коп!»[19] Насколько я понимаю, дружба с Татьяной не приносит сестре никаких выгод. Нельзя же считать выгодой торт, принесенный Татьяной, или же ее новую книгу, которая должна выйти в следующем году и которую она обещала подарить сестре. Мне она тоже обещала экземпляр, но сестра сразу же вмешалась: «Мы с Белочкой сестры, а не супруги, хватит нам и одной». На удивленное «Почему?» ответила: «Супругам надо каждому дарить по книжке, чтобы не рвали напополам при разводе, а мы с Белочкой разводиться не собираемся». Когда ушла Нина, я задала вопрос относительно Татьяны. Момент был удобный, сестра оглядывала то, что стояла на столе, и сокрушалась, что все не уместится в холодильнике. Ответила сестра так: «не забивай себе голову моей дипломатией. Так надо. Танька – не самый худший вариант». «Вариант чего?» – переспросила я. «Того-этого!» – ответила сестра, и на этом наш разговор закончился. Видимо, Татьяна обладает определенным влиянием в здешнем обществе, но открыто это по каким-то причинам не выказывается. Как, например, это было с Марией Ивановной, внебрачной дочерью Ивана Амвросиевича, отцовского компаньона. Все знали, насколько далеко простираются ее возможности,