год, когда учившиеся в Москве знакомые парни скажут мне, что с длинными волосами в столице уже никто не ходит – немодно, и потом уже никогда волосы отращивать не буду. А пока вот такие мы, провинциальные ребята образца лета 1979 года: длинные волосы, брюки клеш, в кармане – пачка «Стюардессы» или «Опала», или «Ту-154» – дешевых болгарских сигарет с фильтром. Копеек тридцать пять, вроде пачка стоила. Не сказать, что, прям, дешево для нас, но понты в юном возрасте – это всё! Сверху на мне, как и почти на всех, простая рубашка с подвернутыми рукавами.
Вот, тоже удивительная вещь: почему-то рубашку с короткими руками было не купить, с длинными рукавами полно, а с короткими – дефицит. Поэтому летом многие просто подворачивали рукава. Мне порой кажется, что вот из-за такого дурного, труднообъяснимого дефицита, в том числе Союз и развалился. Деньги у людей в целом были, но в магазинах ничего не купить, все приходилось «доставать по блату» или втридорога покупать у барыг.
«Стас» – это Серега, почему он «Стас» я вообще не мог вспомнить, как, впрочем, и почему Саня – «Джин», а еще один Сергей – «Микроб». С Андрюхой «Седым» все понятно, у него очень светлые волосы. «Таракана» звали Игорем, а вот фамилия у него – Тараканов, отсюда и «Таракан». Говнистый тип, мы с ним недолюбливали друг друга, даже как-то раз подрались, вот только не помню, мы уже дрались или еще только будем драться? И «Тараканом» его вслух в нашей компашке обычно никто не называет, он прям, очень сильно обижается. Хотя, что тут обижаться, раз уж такая фамилия досталась? Попади он на зону, будет «Тараканом» пожизненно, и попробуй только обидеться: на обиженных в тюрьме воду по поговорке не возят, их, как бы это выразиться помягче…, пусть будет – имеют сзади. А все дело в том, что обиженными в местах не столь отдаленных называют «петухов». И потому там, блин, никто никогда не обижается, все исключительно только раздражаются, сердятся, возмущаются, ну и… прочие эвфемизмы используют для словесного выражения своих потревоженных чувств.
Но здесь и сейчас, как я уже сказал, мы Таракана Тараканом только в его отсутствие между собой называем, от этого он, прям, петушится! Ах-ха-ха! Я даже улыбнулся своим мыслям, пришедшим из «прекрасного далека». Кстати, он ведь тогда, в нашей единственной с ним драке, меня побил. И неважно, что я был в дым пьян, а он почти трезв, факт есть факт. Может, из-за этого я так зол на него? Сейчас бы любой психолог это на раз объяснил, один такой, кстати, в нашем отряде сидит.
А вот на Серегу Микроба (нет, не могу вспомнить, почему он «Микроб») я посмотрел более пристально. Это ведь он меня сдал тогда, когда его случайно поймали и отвели в ментовку наши терпилы. Микроб в авторитете, главный среди нас, поскольку самый старший, ему уже восемнадцать исполнилось. Нам, трем одноклассникам, было сейчас по пятнадцать, Стасу (почему он «Стас»?) и Таракану – по шестнадцать. И сейчас я впервые задумался о том, почему этот Микроб с нами, малолетками, тусовался? В этом возрасте каждый год, не говоря уже о трех – это очень много. Интересно, его, что, ровесники не принимали? А почему, что-то знали