нейтральное впечатление, относительно мягко, но настойчиво убеждая рассказать об их связях с подпольем, в особенности, откуда взялось оружие, для чего предназначалось, и что означает найденная у Ивановой записка.
Старший Очерет, наконец, признался, что оружие – партизанское, предназначавшееся для нападений на немецких солдат и полицейских. Но утверждал, что тех, кто принес этот арсенал к нему в квартиру, не знает: будто бы подружился с некой компанией, распивая пиво в парке, и кто-то из новых друзей «по секрету» сообщил ему, что является подпольщиком, а затем попросил подержать оружие у Виктора в квартире. И будто потом к Виктору пришли четыре человека, не назвав своих имен, соорудили в квартире погреб и там сложили оружие, после чего ушли, сказав, что придут и заберут, когда будет нужно. Но так больше никто не пришел и оружие не забрал, и тот новый приятель, который якобы договорился с Очеретом о хранении оружия, тоже куда-то исчез, и знал о нем Виктор будто бы только то, что зовут его Ваней. Тим, конечно, не поверил этой донельзя простецкой легенде, но больше от старшего Очерета добиться ничего не удалось.
Младший Очерет на втором допросе повторил то же, что показал на первом: он нашел вход в погреб случайно, разыскивая на полу упавший карандаш, заглянул из любопытства, брат запретил ему говорить кому-либо что-либо об увиденном оружии, чтобы немцы их не убили, а в разговоре с другом Евгений просто пошутил, что они с братом скоро пойдут сражаться с немцами. Да, пошутил под впечатлением от увиденного дома оружия, но откуда оно взялось, когда его туда принесли и кто, с кем встречался старший брат, он не знает. Тим, проведя допрос мальчика, согласился с выводами директора о том, что Евгений и в самом деле ничего значимого показать не может. И даже если все-таки видел, как Виктор общался с кем-нибудь из подполья, или как сооружался погреб для оружия, все равно никого не узнает: подходя к своему делу серьезно, старший Очерет старался все держать втайне от младшего, а тот в силу возраста мог легко где-нибудь проговориться (как в итоге и случилось) или сломаться на допросе.
Иванова на втором допросе продолжала упорно твердить, что не знакома с Мушикьян, не знает, где и как записка попала в ее сумку, и какой смысл содержится в тексте, а к Виктору Очерету пришла просто по дружбе. Тиму невооруженным взглядом было видно, что подпольщица лукавит: она что-то хотела сообщить Очерету, либо, наоборот, получить что-то от него, либо обсудить с Виктором какие-то дела, касающиеся противодействия немецкой власти. Только нельзя было догадаться, связана ли с этим найденная у Ивановой записка Елены Мушикьян.
По очереди допросив тогда подследственных, Тим посоветовал им до следующего допроса хорошо подумать и затем все-таки честно рассказать, с кем они работают, откуда оружие и что сказано в записке.
На совещании у директора Тим изложил свои впечатления