перебила меня и попросила не утешать, затем она призналась, что мечтает испытать влюблённость, как в юности, чтобы тёплый сладкий воздух, летние сумерки, неловкий поцелуй и так далее, и так далее.
Она говорила много, а я слушал. Иногда она задавала вопросы, не ожидая ответа. Я лишь кивал или качал головой и она продолжала свой монолог. Я молчал, потому что привык к тишине. Не видел смысла в том, чтобы отвечать или рассказывать что-то. Людям, как правило, всё равно, что ты скажешь. Они редко дослушивают даже первое предложение – перебивают или явно отвлекаются на свои мысли и дела. Я не понимал, зачем вообще задавать вопросы, если за ними не стоит искреннего интереса. Может, это делается ради приличия, но тогда почему никто не утруждает себя довести этот ритуал до конца? Я не хотел никого смущать или мешать, и поэтому стал молчаливым слушателем. Это, кажется, устраивало всех. Более того, многие, не замечая моего молчания или благодаря ему, возвели меня в ранг своего друга.
Собака действительно оказалась под мостом, там она пряталась от зноя в вырытой яме. Пока Лена кормила её и гладила, я зачем-то ждал эту женщину. Вместе, собака плелась за нами, мы сходили в ближайший магазин и спросили вина, вино тут продавалось на каждом шагу и стоило копейки. Нам предложили в пластике, но мы отказались и взяли стекло. Продавец откупорил бутылку и подарил, выделяя свою щедрость, пластиковые стаканчики. Мы с Леной вернулись к волнорезу. Где-то вдалеке смеялись дети, напротив нас шелестели волны и галька билась друг о друга, редко ветер менял направление и вместо солоноватой воды приносил медовый запах гортензии, мы сидели плечом к плечу, пили вино и смотрели на закат. Я понял, по чём скучала Лена и на миг тоже этого захотел. Она положила голову мне на плечо, я приобнял её за талию и притянул к себе. Она сделала вид, что ничего не произошло. Стемнело быстро, море обдало нас холодным воздухом и Лена поёжилась. Она попросила проводить её, заверив, что живёт она недалеко, но тут всё было недалеко, весь городок можно было обойти пешком за одну неспешную прогулку. Я согласился. Она, как и я, снимала комнату в доме у местных, когда мы дошли до металлический калитки с голубой облезшей краской, Лена повернулась ко мне, сложив руки за спиной. Она то и дело оборачивалась, проверяя, не следит ли кто из окна, словно школьница прячущаяся от родителей. Шторы не шевелились, чья-то голова смотрела телевизор. Лена стала на носочки, быстро поцеловала меня в щёку и прикрыла вырвавшийся тихий смех ладонью. Она прошептала мне, что придёт завтра к волнорезу после обеда, я обнял её и поцеловал в губы. Лена не сопротивлялась, но и не обняла меня в ответ. После этого мы встречались у нашего камня почти каждый день. Не знаю, что она во мне нашла, возможно то, что даты нашего отъезда совпадали. Даже я считал это удобным – не будет дополнительных дней в одиночестве в чужой стране.
– Это так ужасно! – Лена подошла сзади и погладила меня по голове. – Я знаю, что у вас произошло. Такая трагедия! Знаешь, в доме, где я живу, свободен один номер.